Дом бурь - Йен Р. Маклауд

– Вы никогда не думали о возвращении на Блаженные острова?

Сисси сморщила нос.

– В мыслях я посещаю другое место. Мы с метеоведом Эйрсом часто гуляем там по белым пескам. Но, насколько я слышала, на настоящих островах такой же беспорядок, как и здесь. Конечно, отменили то, что на Востоке все еще называют рабством. Но стало меньше работы и платят меньше, что, с точки зрения банальной арифметики, усложняет жизнь. Люди на островах говорят об Англии так же, как мы привыкли говорить о них. Те корабли, которые ты видишь уходящими, вернутся не просто с тростником. Все больше и больше людей с таким цветом кожи, как у меня, будут приезжать в Англию и не удовлетворятся тем, чтобы просто подметать улицы, проверяя, действительно ли они вымощены золотом.

– Это пойдет на пользу стране.

– Ха! Попробуй объяснить это обычному гильдейцу. Кража рабочих мест – я это уже где-то слышала. А еще есть эта новая дурацкая теория – если читаешь газеты, то, возможно, слышала о ней, – что все мы произошли от обезьян, нас не сотворил Старейшина, и вся жизнь сводится к тому, кто сильнее ударит. И на собраниях рассказывают, что такие, как мы, африканцы, гораздо более близкие родственники обезьян, чем вы, белые.

– Это не…

– Нет, нет, – перебила Сисси, то ли из упрямства, то ли намеренно неверно истолковав возражение. – Это правда. Плакаты повсюду. Посмотри. – Она кивнула на стену позади них. – Вон там есть один.

Обе женщины замолчали. Как ни крути, они слишком долго не виделись.

– Ну что ж… – Сисси поерзала, собираясь встать. – Пора мне вернуться к работе.

Мэрион ей помогла, взяв за руки, и Сисси, покачнувшись, перевела дыхание.

– Знаешь, из тебя вышла бы хорошая экономка. Такое расточительство… – Усмехнувшись про себя, покачав головой, она повернулась и заковыляла прочь.

Был ранний полдень, и в доках царило оживление, отправляющиеся и загружающиеся спешили воспользоваться благоприятными ветрами и приливом. Паруса гудели, канаты скользили, грузы перекатывались, но все равно было на удивление тихо без дымного гула многочисленных двигателей. Корабли, которые храбро отказались от парусов, теперь разбирались на металлолом на судоразделочных заводах, хотя Мэрион заметила, пока шла мимо, несколько шумных и дырявых посудин, снабженных моторами без эфирного усиления. Клейд был прав; чем меньше Избранные будут помогать, тем лучше для человечества.

Не было никаких сомнений в том, что торговля сократилась. Объявления о поиске матросов, которые когда-то писали мелом на досках рядом со сходнями, теперь были редкостью. Койки также были редкостью, потому что большие пассажирские суда, приползя обратно в порт, как правило, больше в море не выходили, и люди, что бы ни говорила Сисси, по-прежнему стремились покинуть Англию. За погрузочными площадками и эллингами, где все еще витал застарелый запах трюмной воды и патоки, стояло множество никому не нужных и зачастую совершенно непригодных к плаванию судов, и на корпусах некоторых как будто в тщетной надежде были намалеваны предложения о продаже. Ее внимание привлекло одно суденышко. Оно было небольшим и, казалось, нетерпеливо выписывало восьмерки верхушкой своей единственной высокой мачты, пока вокруг него змеился прилив.

Она нашла безработного моряка, который представился владельцем, играющим в карты в старом сарае неподалеку. Переговоры прошли быстро. Мэрион была уверена, что сделка невыгодная, и даже подумала, не участвует ли в воровстве, но, по крайней мере, она знала достаточно морских выражений, чтобы держать старика в рамках. Они договорились. Поплевали на ладони и пожали друг другу руки. Возвращаясь на свое судно после покупки воды и припасов, Мэрион обнаружила, что он проверяет веревки и ржавые крепления и бормочет заклинания, которые больше не действовали. Но маленькое суденышко казалось вполне годным, и они оба сошлись во мнении, что его главной обузой был метеоворот, покрытый пятнами кислоты, ржавчины и машинного льда, бесполезно торчавший посреди палубы. Повозившись с гаечным ключом, напрягая мышцы и заставляя доски трещать, они сняли эту штуку с креплений и покатили к борту. Перевалившись через него, метеоворот сгинул в воде с громким всплеском.

Мэрион отчалила в середине дня вместе с несколькими последними судами, которые торопились миновать Эйвон-Кат, пока не закончился прилив. Зазвенели колокола. Моряки что-то прокричали друг другу. Затем через открытые шлюзы, и более глубокие течения за Эйвонмутом, и более сильный ветер, и весь Бристоль съежился. Она чувствовала, как киль ищет направление, она чувствовала, как руль жмется к руке. Это было место, где Северн и приливы в Бристольском заливе встречались среди изменчивых запахов и ряби на воде. Море или река? Но это судно было гораздо более маневренным, чем та лодочка, на которой она когда-то плыла из Бьюдли, и она позволила ему повернуть носом на юго-запад, к расширяющемуся устью реки. С одной стороны лежал Уэльс, чьи города и горы она так и не посетила, а с другой раскинулись зеленые холмы Запада, озаренные солнечным светом. Севернский мост по-прежнему нависал в целости и сохранности над ускоряющимся течением, словно застывшее заклинание, хотя по ночам он больше не светился. Поговаривали, что к лету он будет вновь открыт, хотя людям придется научиться взбираться на его опоры и красить их вместо горгулий, которых не смогла создать бедствующая Гильдия звероделов. Как и многие другие подобные сооружения, он оказался гораздо прочнее, чем могли себе представить его проектировщики. До чего же странно, подумала Мэрион, что многое в жизни, ныне зависящей от неумолимой физики, по-прежнему остается вопросом веры.

Дальше, хоть вокруг было немало отмелей и буйков, облегчающих навигацию, и на горизонте Бристольского залива все еще виднелась суша, Мэрион безошибочно поняла, что вышла под парусом в море. Она поменяла курс, и нос качнулся, а гик развернулся над растущей глубиной. От штормов минувшей зимы, природных и рукотворных, осталось много плавучего мусора, и огромные острова коричневых водорослей, разлагаясь, излучали жуткое свечение, не имевшее ничего общего с магией. Мэрион чувствовала, чуяла нутром, что это будет хороший год для жителей побережья.

Теперь, когда течения усилились, и как раз в тот момент, когда береговая линия слева должна была стать наиболее знакомой, все сделалось странным. Бухта Кларенс расширилась, а от Дернок-Хед остались только разбивающиеся о берег волны, увенчанные белой пеной. Налегая на руль, Мэрион подвела суденышко так близко, как только осмелилась. Огромные новые утесы были более грубыми и отвесными, но от того места, где когда-то стоял Инверкомб, почти ничего не осталось – даже дальние границы поместья обвалились и изменились. И все же, глядя вниз через борт, проверяя, нет ли препятствий, пока ее