"Фантастика 2025-41". Компиляция. Книги 1-43 - Дмитрий Яковлевич Парсиев

— Уже успела? — удивился Альперович. — Только не говори, что у меня из памяти лет десять выпало.

— Говорят, умерли мы, Витя, — девушке захотелось поплакать, но ребенка она держала крепко, а маленькая девочка, не стремясь освободиться, серьезно смотрела на врачей.

— Я вас выбрала… — сказала она. — Потому что вы Тринадцатая, и я Тринадцатая, ну иногда еще «горе мое», это когда по попе будет, хотя по попе я не люблю.

— По попе никто не любит, — улыбнулась Светлана, погладив ребенка. — Ну, рассказывай.

— Хм… какое-то странное ощущение, — признался Виктор, обнимая возлюбленную. — И Слон молчаливый какой-то.

— А мне что? — Коновалов пытался осознать тот факт, что умер. — Виктор Семеныч говорил, что сначала надо все правильно оценить и только потом вязать. Так что я жду команду.

— Я гуляла по мирам, — начала свой рассказ девчушка, назвавшаяся Тринадцатой. — И увидела этот… Тут нет своего творца, потому что тот, кто его создал, был злым, а злые развеиваются.

— А почему он был злым? — мягко спросила Светлана, привычно находя контакт с ребенком. Осмотреть Тринадцатую она уже осмотрела — вполне здоровая девчонка, насколько могла судить без двух экзаменов педиатр.

— Он хотел, чтобы детям было плохо и страшно, — не очень понятно объяснила девочка. — А потом пух — и исчез, а тут же история, а они умерли…

— Какая история, малышка, и кто умер? — поинтересовался Виктор Шулимович.

— Ой… Жила-была такая женщина, ее звали Роулинг, она в вашем мире жила, — рассказывала девочка. — Она написала детскую сказку, которая была настолько нечестной и страшной, что много-много людей начали писать свое, создавая миры своей силой и верой, понимаете?

— Не очень, но ты продолжай, — Света растерянно оглянулась на Витю, успокаивающе погладившего ее по плечу.

— Ну вот, а этот мир сделала девочка, которую лупили, и она хотела, чтобы всем было плохо, но умерла, а мир остался, — далеко не все можно понять из потока сознания ребенка, но доктор Витя честно старался. А слегка робеющая девочка махнула рукой.

Чуть поодаль появились три колеблющиеся тени, выглядевшие, как изображения призраков в кино. Они медленно подплыли поближе, давая возможность разглядеть себя. Полупрозрачные подростки — двое пацанов и девчонка — с тоской и внутренней болью, как покинутые всеми дети в хосписе, смотрели на взрослых. Светлана тихо всхлипнула.

— Они расскажут вам все, что происходило, но стать вами не смогут, потому что вы большие, — совсем непонятно объяснила малышка Тринадцатая. — А потом я покажу вам этот мир, и мы немножко поучимся, хорошо?

— А чему мы поучимся, малышка? — поинтересовалась Светочка, мягко поцеловав ребенка в лоб.

— Волшебству, — хихикнула девочка, которой очень нравилось, когда ее обнимали. — Ну и правилам…

— Хорошо, — кивнул Виктор, чему-то улыбнувшись. — Тогда я беру лохматого, ты — девчонку, а Слон — рыжего, ему по комплекции подходит.

— Договорились, — кивнул Коновалов, поманив к себе призрака.

***

Сначала Виктор подумал, что семья у мальчишки была очень бедной. Этим объяснялось и скудное питание, и чулан в качестве комнаты, и работа по дому с детства — если родители работают, то больше просто некому. Но вот когда он рассказывал и каким-то непонятным Альперовичу способом показывал картины семейных торжеств, в которых пацану места не было, Виктор понял, что мальчишку по имени Гарри просто гнобили. Почему было не сдать в детский дом? Странно…

«Волшебный мир», показавшийся сказкой, оказался очень опасным местом для ребенка, в жизни которого не было тепла. Вместо того, чтобы лечить посттравматику, ее углубляли и усиливали, делая из пацана боевика без мозгов. Виктор помнил таких среди чеченцев, наводнивших в последнее время город. Не рассуждая, мальчишка бросался в «приключения», за которыми взрослому мужчине, реаниматологу, виделась чья-то уверенная рука. Ну и смерть… Брошенные взрослыми в ситуации нападения бандитов, дети и не могли выжить, учитывая отсутствие навыков такого выживания. Судя по памяти ребенка, другие взрослые будто не видели троих растерявшихся подростков. Ну да и к рассказу претензии были — он выглядел во многом недостоверным. Впрочем, основное Виктор понял — возвращаться мальчонке было просто некуда, его и на свете-то держала только девчонка, хотя ни он, ни она этого не понимали.

Света… девочка по имени Гермиона была какой-то слишком правильной, как штангенциркуль. Первые ее слова отдавали фанатизмом, но затаенный страх в глубине глаз заставил Свету подробнее расспросить девчонку, и вот тогда вылезла правда. Всю жизнь ребенок жил под угрозой лишения семьи и психиатрической клиники. Поэтому молча терпела все, что с ней происходило, включая физические «увещевания». Родители у Гермионы были, по мнению Светланы, такими, что лучше бы без них — девочку травмировали, и травмировали сильно. В шестилетнем возрасте малышка оказалась в психиатрической клинике по причине «плохой учебы». В клинике ребенка напугали так, что получить оценку ниже отличной она просто боялась, стараясь быть абсолютно правильной для родителей. Девочка жила в страхе.

Гермионе было не так страшно даже получить ремня, на который родители не скупились, но вот психиатрия… А потом девочка показывала Светлане картины «волшебного мира». Декан факультета очень быстро обнаружила слабые точки девочки и давила на них, заставляя буквально выпрашивать физическое наказание, только бы профессор не написала родителям. Возвращаться в такую семью было страшно самой Гермионе. Каждый год — два очень страшных месяца.

И смерть, принятая с радостью и облегчением. Брошенные на произвол судьбы подростки и не могли бы выжить. Но вот радость… Это было ненормально, даже слишком. Башня у девчонки на фоне страха протекла так, что тут уже нужно было медикаментозное лечение, ибо без вариантов. Это Света, хоть и не работала в психбригаде, отчетливо понимала.

Грустнее всего было Слону. Тщательно следивший за собой, тренировавший тело и дух водитель психиатрической бригады даже опешил от вот этого… Неопрятный, самовлюбленный подросток вызывал омерзение и внутреннее неприятие. А вот рассказ его — живейший интерес. И «план Великого светлого», и «зелья для этих двоих придурков», и «мягкая грязнокровка»… Все это что-то напоминало довольно много знающему и умеющему Коновалову. Семья у рыжего была гнилой до отвращения, а вот бывшие у него в «друзьях» ребята…. Их было по-человечески жалко.

***

— Летите, — вздохнула маленькая девочка. Полупрозрачные подростки, двое из которых в