"Фантастика 2025-135". Компиляция. Книги 1-25 - Елена Звездная

И Лина, к сожалению для неё самой, не справлялась. К нынешнему моменту она утратила возможность самостоятельно восстановить связь между двумя частями своего разума, застыв в промежуточном состоянии. И Алексей Второй, для которого, как полагал Аватар, такой стимул станет достаточным, дабы углубиться в ноосферу и форсировать тем самым её познание для телепатов по меньшей мере одной лишь Российской Империи, не справился.

Не струсил и не упёрся в предел своих сил, но не счёл необходимым рисковать будущим всей нации ради одной лишь своей дочери. Он был настоящим Императором, для которого благо государства стояло превыше чего угодно ещё. Дочь, сын, собственная жизнь — появись такая необходимость, и нынешний телепат шестого ранга пожертвовал бы ими, пусть и не сходу.

Когда Владимир, рывший носом землю в поисках способа спасти сестру и докопавшийся, пусть и не без небольшой помощи, до кое-каких тайн отца, определится с планом дальнейших действий — всего лишь вопрос времени.

И Аватар намеревался ждать, аккуратно и незаметно корректируя состояние Лины, чтобы не допустить окончательного распада её сознания ни в теле, ни вне его.

— … как только отец сообщит мне о результатах, я немедленно перезвоню. Давай, Ксения. До связи. — Владимир сбросил звонок, подперев спиной массивную деревянную стену, прохладную и шершавую на ощупь. Собственный кабинет на мгновение показался цесаревичу чужим и каким-то неправильным, бессмысленным.

Ведь всей его власти, за которую абсолютное большинство людей отдало бы что угодно, здесь и сейчас было недостаточно.

Он не стал говорить Ксении о том, что уже удалось узнать его людям, денно и нощно исследующим новый феномен, ноосферу, открывшуюся для каждого телепата и не только. Не хотел тревожить понапрасну ту, в чьих силах было лишь хранить покой Лины и защищать её, будучи последней линией обороны на случай непредвиденных обстоятельств.

Хотя какими могли быть оные цесаревич, по правде говоря, не знал: столько псионов, сколько сейчас набилось во дворец, он не видел разом никогда в жизни.

И не мудрено, ведь впервые за долгие годы под одной крышей собрались и лоялисты, и противники действующей власти, всерьёз намеревающиеся на время забыть былые обиды ради блага Империи. Но сам факт такой ситуации уже гарантировал присутствие рядом с лидерами различных партий телохранителей, пусть и отселённых во внешние «крылья» дворца. Это влекло за собой зеркальную реакцию уже со стороны Трона, и цикл этот замкнулся, продолжаясь день за днём, наращивая присутствие одарённых в этом месте до, казалось, бесконечности…

Владимир мотнул головой, отбрасывая прочь мысли, пытающиеся «закрыть грудью амбразуру», не позволить мозгу думать и размышлять о недавнем разговоре отца с главой Имперской Медицинской Академии.

Разговоре, который он не должен был услышать, но впервые за долгие годы его личная «шпионская сеть», состоящая из своих людей, принесла невероятный, почти невозможный результат.

Горький, болезненный и выворачивающий наизнанку душу.

— «Повторите, профессор. Вы утверждаете, что любая попытка восстановления связи, даже с моим участием, потребует огромного количества времени, и при этом всё равно несёт не только риск необратимого повреждения пси-части разума цесаревны, но и риск потери задействованных в операции телепатов независимо от их силы?».

Ему отвечал голос профессора, старческий, дребезжащий, словно ржавый флюгер в шторм:

— «Именно так, Ваше Величество. Риск останется в любом случае, и мы можем лишь снизить его ценой более аккуратного и затяжного проведения работ с привлечением высококлассных специалистов, помимо вас. Моим институтом, при содействии добровольцев, уже был проведён ряд операций, ставивших перед собой аналогичную цель, так что мы можем с уверенностью это утверждать. Объёмы работ, которые потребуются для обеспечения сколь-нибудь высоких шансов на восстановление связи между двумя частями целого, ныне разъединёнными — колоссальны. Сотни часов, Ваше Величество…». — Профессор замолчал, как бы набирая в лёгкие воздух. — «И тем не менее, даже при обеспечении всех возможных мер предосторожности операция может стереть не только суть цесаревны, но и всех тех, кто окажется задействован. В итоге мы получим тела, возможно, даже с сохранившимися базовыми функциями, но это будут… пустые оболочки. Психические овощи, простите за грубость».

— «Альтернатива?».

— «Время, Ваше Величество. И… чудо. Ноосфера успокаивается. Есть шанс, что связь восстановится сама собой. Небольшой, но есть. Принудительное вмешательство обеспечит положительный результат с вероятностью чуть большей, но и риски… они несопоставимы. Также мы продолжим изучать вопрос и, возможно, найдём решение в ближайшие дни».

После установилась затяжная пауза, разделившая представления Владимира об отце на «до» и «после». Хоть он и ожидал услышать что-то такое, но вместе с тем всем сердцем этого не хотел.

— «В приоритете остаётся стабильность Империи и моя дееспособность как Хозяина Трона. Рисковать ресурсом, критически необходимым для управления государством в период коллапса, ради шанса, который вы сами оцениваете как минимальный… нерационально. Моя воля неизменна: поддерживать физическое состояние цесаревны на текущем уровне».

Владимир зажмурился, и лицо его исказилось от ярости. Тщетно сдерживаемой, наверняка видимой каждым телепатом на многие километры вокруг… но какая разница, если сам цесаревич к нынешнему моменту уже начинал верить в то, что даже эта «утечка» была не более, чем организованной самим отцом проверкой? Очередным тестом, призванным удостовериться в том, что цесаревич растёт над собой и постепенно становится тем, кому Алексей Второй мог бы с чистой совестью передать Трон?

Владимир гневился и ярился особенно сильно ещё тогда, в первые секунды после прослушивания записи. К этому же моменту ярость присутствовала в его разуме лишь в виде слабо тлеющего уголька, болтающегося посреди океана горького, до тошноты, разочарования.

Он с детства знал, что для Императора государство стоит превыше всего, но одно дело — знать. Знать, на себе испытывая эксперименты отца и проходя через организованную им «дрессировку». Знать, видя, как что-то в рамках «серой морали» и «статистической эффективности» происходит с кем-то ещё. Знать, своим приказом обрекая сотни ради спасения тысяч.

И совсем, совсем другое — вот так просто столкнуться с личным конфликтом принципов и воспитания, желаний и необходимости. Столкнуться — и содрогнуться от самого себя. От накатившего, — и принятого разумом! — осознания того факта, что гибель или даже временная недееспособность отца сейчас сулила крах всего, в то время как смерть Лины не повредит Империи ни на йоту. Она для государства совершенно ничего не значит, а шансы на спасение без участия Геслера или того, чем он стал — одинаково призрачны в любом случае.

Внутренняя борьба одновременно и рвала цесаревича на части, и подпитывала его неведомо откуда берущимися, позволяющими не спать днями