"Фантастика 2025-27". Компиляция. Книги 1-25 - Андрей Соболев

— Поляков вернулся в Москву, — сказал мне генерал перед тем, как забраться в салон автомобиля.

И чего такой хороший вечер испортил? Думай теперь, гадай, как и на чём подловить этого гада. На официальную поддержку семёрки не стоит рассчитывать. Самим следить? Так и Поляков оперативной работе обучался. Вычислит, забеспокоится, заляжет на дно. А нам такого не нужно. Да и где на это взять время?

В понедельник мы с Ильёй в обеденный перерыв вышли прогуляться. Кратко обрисовал ему ситуацию, честно признался, что не знаю, с какой стороны подступиться к Полякову.

— Сейчас слежка ничего не даст. Он только вернулся, вступает в должность. Не станет же он с первого дня хватать то, что под руку подвернётся, и передавать американцам. Пару месяцев имеем в запасе.

— Или больше. У него где-то дача. Я помню, что Поляков увлекался столярным делом. Сам что-то мастерил. В той мебели найдут тайники, — дополнил я.

— Ближе к зиме на дачу он не поедет, но узнать её местонахождение нужно.

— Владимир Петрович говорил, что обыск без санкции прокурора не даст доказательств преступной деятельности.

— Это он правильно сказал. Нагрянь мы сейчас на дачу и даже найди что-то, не докажем ничего. Он откажется от всего и нас обвинят в подлоге. Пока первостепенное дело — определить место дачи.

Владимиру Петровичу о том, что Илья в курсе моих «неординарных» способностей я, безусловно, не рассказывал. Он свято верил в мои «озарения» и был этим доволен, но попросил Илью помочь в некой разработке неофициально. Пока. Поскольку доказательств нет. Под это дело нам выделили старенькие, неприметные жигули и три комплекта номеров к нему. А также ключи от гаража, где этот транспорт будем хранить и менять по мере необходимости номерные знаки. Документы на каждый вариант также были выданы.

Следить за генералом ГРУ начали от его места работы. Периодически то меня, то Илью Владимир Петрович оформлял в командировки. Лишних вопросов у комитетчиков задавать не принято. К тому же друзьями-приятелями я не обзавёлся и вопросы об отсутствии на рабочем месте мне никто не задавал.

До начала декабря мы выяснили не так чтобы много. Проследили немного за его женой и двумя сыновьями. Я рассказал Илье известную версию, что на предательство Поляков пошёл по причине того, что ему не дали нужной суммы на лечение ребёнка, когда он служил где-то за границей. Мальчик умер, а Поляков возненавидел свою страну и тех, с кем работал.

— Туфта, — не поверил Илья.

— Официальная версия.

— Сам дурак, что жену и малолетнего ребёнка потащил с собой туда, где не было должного медицинского обслуживания.

— Возможно, мальчика и в Союзе не вылечили бы, — согласился я. — Но не о том речь. Он продолжал сливать информацию по людям уже будучи на пенсии. Предположу, что ему нравится сама двойная жизнь.

Дачу Полякова мы всё-таки вычислили. Один день покрутились в округе и не стали больше внимания привлекать. Снег уже выпал, а на белом следы автомобиля были отчётливо видны. К тому же жигули не вездеход, по заснеженной дороге передвигается плохо. По этой причине дачную слежку отложили на весну.

А тут новая напасть. Пятого декабря, в день конституции, на Пушкинской площади состоялась демонстрация диссидентов. Наше управление к этому делу не привлекали. Людям со стороны кажется, что КГБ только и жаждет засадить побольше народа за решётку, неформалов притесняет, хиппи гоняет, с диссидентами борется. На самом деле этим занималось 5-е управление, а не все подряд комитетчики. Зато нашему управлению, занимающемуся контрразведкой, поступали отчёты по таким делам.

Из рапортов и свидетельских показаний я узнал, что возглавил группу демонстрантов Андрей Сахаров. Первым делом они почтили память миллионов загубленных жизней. Подразумевалось убитых теми, кто служил, начиная с ОГПУ и включая КГБ. Дальше демонстранты стали скандировать: «Свободу Буковскому! Свободу Буковскому!» Также мне перепали документы по прослушке радиостанции ВВС. Иностранные журналисты словно шакалы набросились на сенсацию.

Что интересно, про саму демонстрацию я не помнил, зато прочитал в своё время интервью и одну книгу Буковского, написанную им уже в Англии. По этой причине знал немного больше, чем те, кто был свидетелем происшествия. Демонстрация подобного рода в Москве и Ленинграде довольно редкое явление. От аналитиков потребовали справки и прогнозы. Меня же на ковёр вызвал Владимир Петрович.

— Что скажешь? — задал он вопрос в лоб.

Отвечать вслух я не стал, зато написал на листке бумаги: «Обменяли хулигана на Луиса Корвалана. Где б найти такую бл#ть, чтоб на Брежнева сменять?»

— Ты сдурел?! — зарычал генерал.

— Э… вообще-то это не моё. И кто придумает, я не в курсе. Народное творчество, а может, чья-то провокация. Вы мне вопрос задали, я ответил.

Смятую бумажку Владимир Петрович развернул, ещё раз перечитал, но переспрашивать у себя в кабинете поостерёгся. Пришлось вечером с ним пешочком прогуляться. А морозец, между прочим, градусов двадцать пять был.

— Пойдём в метро, — сообразил дядя Вова, что мы скоро зазвеним в самых нежных частях тела.

В фойе метро было чуть теплее и поговорить можно без проблем.

— «Хулиган» — это тот самый Буковский?

— Он, его скоро обменяют, — заверил я.

— А нам что делать?

— Ничего, — искреннее удивился я. — Выпроводят Буковского в Великобританию, и все дела.

— Это хорошо, — окончательно успокоился Владимир Петрович. — Пусть и дальше 5-е управление бодается насчёт него.

Глава 9

С Ильёй разговор на тему Буковского получился более обстоятельный.

— Как всё странно выглядит. Ты читал его книгу, которую он ещё не написал, — рассуждал заумно Илья. — И кто прав, а кто не прав в вашем будущем?

— Начнём с того, что про жертвы «кровавой гэбни» всё верно. Но конкретно этот борец за свободы у меня вызывает недоумение. Прикинь, человек сам нарывался и провёл в общей сложности почти пятнадцать лет в заключении. Из них одиннадцать в тюрьмах, остальное время в психушке. Был признан вменяемым, что удивительно для этого времени.

Илья недобро на меня посмотрел, но от комментариев удержался.

— Даже не спорь! — заявил я. — В психбольницу попадают многие инакомыслящие. Доказывать ничего не буду, сам узнаешь со временем. Так вот, Буковский до тридцати шести лет толком ничем не занимался, протестовал, сидел в тюрьмах, объявлял голодовки, страдал, а по сути получился пшик. То, чего он так страстно желал, случилось само собой, Горбачёв объявил гласность и свободу, но его снова всё не устраивало. Я так до конца и не понял, чего хотел достичь Буковский. В начале двухтысячных