Фантастика 2025-58 - Евгения Букреева

допустим. Кстати Степан Степанович Лесовский пришёл с подкреплением с Балтики, очень просил молодой и перспективный офицер о переводе с Чёрного моря на Тихий океан. Вот будущего «дядьку Степана» и отряжу на охрану Аляски. Пускай осваивается.

В Николаевске-на-Амуре вовсю работала судоверфь, — Невельской забрал с собой всех корабельных плотников и зимой времени даром не терял — готовились в мае начать постройку брига — борца с браконьерами. Такие кораблики Геннадий Иванович решил выпустить серией в полтора десятка килей, дабы прикрыть Охотское и Японское моря.

В феврале во Владивосток привезли тщательно укутанные ящики — три фотографических аппарата. Их доставил молодой человек, некто Игорь Вьюнков, судя по рекомендательному письму брата — фанат фотографии, готовый поехать на Дальний Восток, лишь бы не расставаться с «волшебной камерой». Первые же снимки панорамы города, бухты Золотой Рог с «Авророй» и «Дианой» во льду, великого князя с офицерами были отправлены с фельдъегерями в Петербург. Пускай папенька с маменькой полюбуются на возмужавшего Костеньку. Да и невесте «карточку» покажут. Ради такого дела пришлось даже полчаса позировать на фоне камина и шкур трёх тигров.

Огромной популярностью пользовались фото с великим князем. Особенно те, которые Константин собственноручно подписывал: «Доблестным молодцам-финляндцам Семёну Ерахтину, Петру Нечипоруку, Сергею Инину, Кузьме Голопупову на память о совместной службе. Вел. Кн. Константин Николаевич»…

Народ прям рядом с иконами сии произведения фотоискусства вывешивал, а у кого икон не было, то и вместо оных.

Вьюнков напросился на приём уже через две недели после приезда. «Расходники» тратились столь ударными темпами, что фотограф трагическим голосом пророчил скорое прекращение работы. Что делать — успокоил впечатлительного юношу, хотя он и старше меня лет на пять, с фельдъегерями же отправил и письмо к цесаревичу, кто поможет, если не брат?

Мысль создать альбом с видами Владивостока, Камчатки, Аляски, Сахалина давно витала в воздухе, вот Вьюнков и займётся этим важным делом — реклама для переселенцев нужна. А рисунков великого князя (весьма недурных рисунков, без ложной скромности скажу) здесь явно недостаточно.

Доктор Макаркин прибывший в составе «амурских батальонов» и находящийся в станице Константиновской, прислал архиинтересное письмо. В Китае по данным эскулапа, полно рассадников чумы и вдруг да решатся подлые косоглазые соседи извести северных варваров, заслав в русский плен заражённых маньчжуров. Ай да доктор! Срочно вытребовал его во Владивосток, служить в канцелярии великого князя. И медицинские таланты тут отходят на второй план — правильно мозги у Макаркина Павла Анатольевича из мещан Московской губернии заточены. Пора уже и собственную разведку-контрразведку создавать, хватит надеяться на якобы всё знающих и всё видящих агентов Бенкендорфа.

Под влиянием письма Макаркина написал Пирогову, просил Николая Ивановича уделить внимание дальневосточным территориям и выразил готовность оплатить учёбу десяти-пятнадцати военных медиков, которые затем уедут на Амур и Тихий океан. Ну и про возможное занесение чумы из Китая выразил опасение. Вообще народ здесь болел редко, больше переломы и растяжения давали работу докторам. Так ведь и ехали в края дальние люди здоровые, в большинстве молодые.

Да, необходимо в первую очередь налаживать медицинскую службу и систему начального образования, и телеграфную линию тянуть и угледобычу развивать, и корабли чинить и строить, и дороги прокладывать и продовольственный вопрос решать…

Накатило, двое суток хандрил — никого не принимал, пил вино, читал. Народ шептался — не иначе Константин Николаевич творит очередной поэтический шедевр. Вернул к активной жизни подпоручик Поскрёбышев, доставивший во Владивосток трёх англичан, «заблудившихся» на российской территории. Что побудило почтенных джентльменов шариться по тайге, понятно было и без допроса. Среди вещей просвещённых мореплавателей были обнаружены значительные суммы рублей в мелких купюрах, а также изрядное количество золотых и серебряных монет. На двоих выправлены документы — купец второй гильдии Илья Никандрович Шерстобитов со слугой Никитой Степановым.

— Как ты их определил то, Прохор Сергеевич, что англичане? Хари вон заросшие, не хуже чем у старообрядцев, одежда наша, русская.

— Так они, ваше императорское высочество, привал устроили, костерок разожгли на тракте в двух верстах от заежки, мы мимо и проскочили, ещё удивились — нет бы, доехать немного, в тепле повечерять. На столбах указательных про стоянку и написано и нарисовано — неграмотный и тот поймёт. А вёрст через пять повстречался Петро Голиков…

— Который Голиков, который двадцать колод пчёл привёз в Константиновскую в прошлом году?

— Он самый. Так Петро и говорит — это купец, край какой непонятный. Если в заежках где ночуют — молчком всё, а чаше стороной объезжают ямские избы. И вроде как один из слуг купца, который поздоровше, — немой.

— Ну а ты, значит, проверить решил кто они такие?

— Так точно, ваше императорское высочество. Отправился вслед за Голиковым, а как он мимо подозрительной троицы проехал, сумел я скрытно подобраться и послушать. Речь не русская, — похожа на английскую, и все трое на ней говорят. Немой вовсе очень даже оказался разговорчивый.

— Ясно. Дальше что.

— Вернулся к своим, ружья взяли наизготовку и на лазутчиков. Те как поняли — бежать было, да куда? Кругом тайга дикая, снег до пупа. Побросали пистолеты, сдались. Вот их пистоли…

— Ого, какими знатными трофеями разжился, Прохор Сергеевич. Себе оставь, у меня хватает оружия. Значит, так и не признались кто, куда, откуда и, самое главное, — зачем?

— Молчок, ваше высочество, старший, который представился купцом Шерстобитовым, вначале вами пугал. Мол, люди великого князя, с важным поручением во Владивосток спешат. А те двое помалкивали. Только зыркали недобро. Да против полутора десятков егерей где им. Но руки связали. Мало ли.

— Кто ещё видел кроме Голикова, как вы скрутили шпионов?

— Да никто не видел, везли связанных в санях, сверху шинели набросили. Вдруг и в самом деле ваши люди. И Голиков не видел ничего, он же вперёд уехал.

— Молодец, поручик. Хвалю!

— Ваше…

— Помолчи, Прохор Сергеевич. Месяца не прошло, как подпоручиком стал, помню. Но — заслужил! Так дело пойдёт, в отставку генералом выйдешь, поручик Поскрёбышев!

— Рад стараться ваше императорское высочество.

— Да не кричи так, лучше скажи, кроме денег и оружия ничего не нашли? Карты там, бумага с водяными знаками.

— Нет, ваше высочество, тридцать четыре тысячи пятьсот шесть рублей ассигнациями, да ещё золотыми монетами…

— Стой, не части. Деньги половину поделишь между своими, половину пустите на лошадей и снаряжение отряда. Скажи всем — молчок! Строгая государственная тайна!

— Понял, ваше императорское высочество. Только их же всё равно в гауптвахту сажать.

— Обожди с гауптвахтой, поручик. Тащи их всех разом ко мне на кухню, и будь готов, как разговор закончу, вывезти за город и там