Последнее слово единорогов - Виолетта Орлова

Артур подчинился. Какое-то время Инкард внимательно рассматривал свиток, столь желанный и недостижимый. Его бледные губы беззвучно шевелились, ибо он читал.

– Кажется, будто это самый обычный текст. Просто история, и больше ничего.

– Свиток должен открыться в нужный момент. Нужному человеку.

– Тебе? – безэмоционально поинтересовался Инк, однако Артур уловил в его голосе нечто чужеродное, отдаленно напоминающее зависть.

– Клинч полагал, что мне, но… Не знаю.

– Кстати, я хотел спросить тебя о личном… не против? – вдруг поинтересовался Инк, с некоторой застенчивостью в голосе. Артур заинтригованно посмотрел на друга.

– Каково это – чувствовать себя избранным?

Клипсянин насмешливо хмыкнул.

– Честно?

– А ты умеешь по-другому?

– Умею. Но не хочу.

Беловолосый юноша покачал головой, словно сомневался в правдивости его слов.

– Каких признаний ты ждешь от меня, Инк? Я никого не просил, чтобы меня выбирали. Я вообще больше всего на свете хочу… Знаешь чего? Беззаботно летать на единорогах в Троссард-Холле, играть в едингбол, носить Диане книги из библиотеки и ни о чем не думать! Вообще, ни о чем.

– Неужели ты не осознаешь, насколько тебе повезло! На тебя возложены такие надежды! Благополучие всего мира зависит от тебя одного!

– Я вовсе не тщеславен, а насчет везения… Инк, твоя фраза даже сама по себе звучит смешно. Посмотри на меня и мою жизнь, и еще раз подумай, насколько «сильно» мне обычно везет.

Инк насупился, сделавшись похожим на сердитого галчонка. Приятели надолго замолчали, погруженные в невеселые мысли. Затем Артур произнес:

– Я ужасно устал и хотел бы передохнуть. Несколько последних дней были очень изматывающими, я буквально валюсь с ног. Ты подежуришь немного, пока я буду спать?

– Да, конечно, – с готовностью откликнулся Инк. – Выбирай любую комнату, тут их видимо-невидимо.

Артур кивнул и ушел наверх. По пути он внимательно осматривал знакомые бревенчатые стены с ужасающими головами чучел: этот дом сейчас поистине вызывал в сердце глухое уныние. Чувства Артура обострились до крайности: страшный приют охотника словно приобрел форму его главного страха – шершавые ступени хотели всадить ему в ноги занозы, липкие от вытекающей смолы поручни удерживали руки, замшелый потолок давил на затылок, скрип половиц резал уши, и тьма, всепроникающая тьма клубилась повсюду.

Инкард же продолжал с грустью смотреть на слабо тлеющий огонь. Из поленьев выделялась заманчиво шипевшая пахучая смола, а Инк чувствовал все нарастающее беспокойство, которое, дойдя до некой критической точки, стало превращаться в панический ужас. Он совершил гнусность, роковую ошибку, возможно ли теперь все исправить? Может, следовало все рассказать Артуру?

Неожиданно Инк вновь увидел своего приятеля – тот с недовольной миной спускался по лестнице.

– Ты вроде собирался спать, нет? – удивленно спросил Инк.

– Да… Сон в голову не лезет… Я посижу еще с тобой?

– Разумеется, – пожал плечами Инк, вглядываясь в усталое лицо друга. Он давно не имел возможности вот так близко рассмотреть его: такой родной и чужой одновременно. Когда единорог впервые показал ему образ всадника, Инка сильно тронула его внешность; озаренная внутренней красотой, она поразила его до глубины души. В ней имелся отпечаток какого-то высокого благородства, которым отмечены далеко не все люди. Сейчас лицо Артура выглядело излишне худым, изможденным, даже усталым, – но вот эта самая благородная черточка неизменно присутствовала в нем. За таким человеком пошли бы хоть на край света, стоило бы ему только поманить пальцем.

– Я хочу открыться тебе кое в чем, Инк, – проникновенным голосом начал Артур, словно не замечая пристального взгляда друга.

– Ты спрашивал, рад ли я быть избранным? На самом деле это бремя ужасно меня тяготит. И я бы с удовольствием переложил его на плечи другого человека…

Инк немного напрягся, ибо эта тема затрагивала внутренние струны его души. Он хотел бы утешить друга, объяснить, что тот не один, рядом с ним всегда есть люди, на которых он вполне может положиться. Однако то, что Артур сказал потом, подействовало на него словно ушат ледяной воды на голову.

– Я бы с удовольствием разделил с кем-то свое бремя, но… Боюсь, нет вокруг никого достойного. Ни одного достойного этой ноши человека.

Последнюю фразу он особенно выделил.

– Считаешь себя лучше других? – насупившись, пробормотал Инк.

– Я? Нет, но единороги так считают. Кто мы такие, чтобы не соглашаться с их суждениями…

– Кажется, свиток дурно на тебя влияет!

– Это самый обыкновенный кусок пергамента, не придумывай.

– Раньше ты так не говорил!

– А сейчас скажу. Ты хотел правду? Вот она, без прикрас. Признайся, Инк, ведь на самом деле ты страстно желаешь оказаться на моем месте, не так ли?

Неприятные слова Артура обличали, разили, и, в сущности, они были абсолютно правдивыми. Но все же Инкард попытался защититься:

– Нет, это вовсе не так!

– Ты думаешь, что печешься о всеобщем благе, а на самом деле, тебе даже на него плевать. Единорог не выбрал тебя – и я очень хорошо его понимаю! На его месте я поступил бы точно так же!

Инкард с глухой обидой вскинул голову, на него будто снизошло озарение.

– Он предупреждал, что это может случиться! – вдруг как бы сам себе пробормотал Инк. Артур картинно приподнял брови.

– Нороган говорил, что свиток влияет на сознание того, кто им обладает. Ты возгордился. Посчитал себя выше остальных!

– Что за чушь ты несешь!

Инкард встал со своего места: слова Артура немного уязвили его.

– По-моему, я всегда говорю только по делу! Отдай мне свиток немедленно!

– Попробуй забери!

Инк потянулся к нему, желая отнять предмет, сеющий между ними раздор, но Артур с такой силой отпихнул его от себя, что бедняга отлетел в угол комнаты и ударился о выпирающее бревно. Инк почувствовал, как по виску побежала кровь. Глухая обида расплылась в его сердце, словно друг действительно предал его. Однако же, как правдоподобно вышло! Инк вышел из дома, хлопнув дверью.

– Постой, я не хотел, ты сам вынудил меня! – послышалось ему в спину, но он не оглянулся.

***

При свете дня гребень холма выглядел весьма заманчиво, однако теперь тут было мрачно. Сумеречная дымка окутала деревянный сруб со всех сторон. Чахлый мох, да терновые кусты покрывали темно-бурую скалу: они не спасали от жуткого ветра, пронизывающего до самых костей, а только зловеще шевелили траву, словно взъерошивая волосы страшного великана. Вдалеке оранжевым маревом полыхали огненные костры: где-то там уже началась война. Нороган любил здесь находиться: наблюдая, он пытался контролировать ситуацию. Но сейчас его нигде не было.

Инк крепко задумался. Нормально ли он сыграл в конце, не переусердствовал ли? А ведь если бы не последняя сцена, все могло пойти