"Фантастика 2025-41". Компиляция. Книги 1-43 - Дмитрий Яковлевич Парсиев

      — А почему ассистент? — поинтересовался доктор Бок.

      — Не полностью прошла подтверждение, — объяснил заведующий. — И с немецким все плохо, но вы же знаете русский?

      — Знаю, — улыбнулся Виктор своей новой коллеге. — Ну что, сработаемся? — спросил он по-русски с едва заметным акцентом. Что-то было в этой женщине, что притягивало взгляд, но вот что, доктор себе объяснить так и не смог.

***

      Марина родилась в сибирском городе, но мама ее оставила в роддоме, поэтому девочка считалась сиротой. Дом малютки до трех лет, потом и детский дом. Хотелось, конечно, тепла и ласки, но воспитатели… В общем, наказать, казалось, они были всегда готовы, а вот обнять… Когда девочке исполнилось семь, ей начали сниться сны, в которых она была Гермионой Грейнджер, непроходимой дурой, по мнению самой Марины. Иногда после сна хотелось плеваться, но плеваться было нельзя, потому что за воспитателями не заржавеет.

      Из-за практического отсутствия тепла и ласки девочка росла жесткой, никому ничего не прощавшей, и первый же опыт задрать ей юбку для мальчика закончился печально. Потом-то девочку наказали так, что сидеть было больно еще несколько дней, но в школе мальчишки запомнили, что Маринка сначала бьет, потом думает, поэтому она довольно быстро стала «своим парнем». Пока девочка была маленькой, это было здорово, но вот с возрастом ей захотелось быть девушкой, а не «своим парнем»… Но не судьба.

      Заканчивая школу, Марина продвигалась и в своих снах, видеть, как она фактически предает парня, смотревшего на нее такими глазами, было больно, хотелось обнять его и согреть, а не то, что творила эта Грейнджер. Но время шло, нужно было думать, чем она будет заниматься. Единственным шансом выцарапаться была бюджетная квота в медицинский, куда девушка пошла с радостью, ибо это был шанс для сироты.

      А в снах Гермиона стирала память родителям, отчего проснувшаяся Марина рыдала в подушку всю ночь. Это было страшно, очень страшно для нее, для сироты, у которой на свете нет никого и ничего. Девушка вгрызалась в науку, зубрила кости и мышцы, завидуя той Грейнджер из сна, у которой была абсолютная память. Сидела в анатомичке, быстро научившись не пугаться мертвых. Она училась… А сны все снились.

      Вот в снах закончилась битва, и та Грейнджер еще раз предала зеленоглазика. Потому что юноша по фамилии Поттер, у которого в жизни не было ничего, смотрел так, что Марина просто не понимала, как Гермиона могла этого не видеть. «Корова слепая», — подумала девушка после очередного сна. А там было и замужество, и первенец, проблему которого учившаяся на третьем курсе Марина увидела сразу же, она пыталась докричаться до той Гермионы сквозь сон: «Дура! К врачу его, срочно!», но все было тщетно. Девушка была обречена слышать «у меня нет времени», брошенное парню, у которого на всем белом свете была только больная дочь. Смертельно больная, это-то Марина понимала. Парню, бесчисленное количество раз спасавшему эту дуру. И которому она так отплатила…

      Пролетел пятый курс, практика в педиатрии, а там и… Марина работала фельдшером в скорой, потому что стипендия маленькая, а кушать хочется каждый день. Она слышала и злые слова, переживала попытки и облить кипятком, и обругать, и даже побить… Девушка шла к своей цели, а ночью приходили сны. Накануне экзаменов ей приснилась смерть сына этой Грейнджер и обидные, полные ненависти слова, от которых Марина проплакала всю ночь, а вот на следующую, после того как она каким-то чудом отлично сдала экзамен, перед ее глазами застыли два портрета в черном: Гарри и его умершая дочь. Это было невозможно выдержать, девушка рыдала так, что переполошила соседок по общежитию, что едва смогли ее успокоить. После этого смерть самой Грейнджер совсем не тронула Марину, а вот слова совсем юной умершей девочки вынудили опять плакать. Сама будучи одной на всем белом свете, Марина остро сочувствовала этому мужчине, Гарри. Но на этом сны резко прекратились, будто бы и не было их никогда.

      Марина закончила университет и продолжила работать на родной подстанции. Обладавшая железной волей и жестким характером женщина пользовалась уважением коллег. А потом случилось чудо, иначе и не назовешь…

      — Ребенок, шесть лет, на улице, — «скорая», воя, сорвалась с места. Это было совсем рядом, поэтому совсем скоро женщина уже взяла на руки открывшего глаза мальчика.

      — Вер зинд зи?[3] — спросил мальчик, но женщина не поняла, на пальцах объясняя, что она врач и поможет. — Ротэ Кройц! Папи… [4]

      — Здравствуйте, — рядом появился мужчина, говоривший со странным акцентом.

      — Здравствуйте, — улыбнулась Марина. — Я доктор Евстигнеева, у вашего малыша эпилепсия, его ни в коем случае нельзя оставлять одного.

      — Папи, Ротэ Кройц, папи,[5] — прошептал комфортно чувствовавший себя на руках женщины мальчишка.

      Мужчина оказался сотрудником консульства ФРГ, предложившим Марине отправиться в далекую западную страну как медицинскому кадру с высшим образованием. Он сам оформил все бумаги, и уже через месяц самолет уносил женщину в неизвестность. Позади остались как-то очень быстро оформлявшиеся документы, и вот уже Марину, не роптавшую по поводу низковатой, по здешним меркам, зарплаты, представили высокому мужчине, смотревшему на нее с улыбкой.

      — Доктор Бок, — представился он и спросил: — Ну что, сработаемся? — мужчина, что-то будивший в душе сироты, что-то глубинное, заговорил с ней по-русски.

      — Конечно, сработаемся, — кивнула доктор Евстигнеева.

Ассистентарцт — врач не имеющий права самостоятельной практики Как-то так они это и произносят, да. Кто вы? (нем) Красный Крест! Папа… (нем) — Немецкий Красный Крест — одна из экстренных служб ФРГ Папа, Красный Крест, папа… (нем)

Глава 3

Часть 3

      Виктор припарковал свой Фольксваген на служебной парковке клиники, когда увидел медленно идущую Марину. Женщина была задумчивой, шла не быстро, но что-то было в ней, что притягивало молодого врача, что-то необыкновенное. Доктор Бок, конечно же, читал личное дело коллеги — сирота, прогрызшая себе путь в медицинский, а там работавшая в экстренной медицине, вызывала уважение доктора.

      Женщина была совершенно одна на всем свете, ни мужа, ни семьи, как тот мальчишка из его сна. Умудрилась спасти жизнь сыну консула, так здесь и оказалась. Благодарный немец попался, что было совсем необычным. Работалось с ней легко, жесткая женщина со своим мнением не лезла, училась быстро, но настоять на своем могла. С немецким у нее было не очень, зато очень хорошо с русским матом, который начал понимать даже диспетчер,