Фантастика 2025-157 - Александра Антарио

Что ж, дорогая Лиз, жила ты беспутно, но умерла очень выгодно. Хоть какая-то польза.

И Руди закрыл дверь на большой висячий замок.

* * *

В соседней комнате, подальше от покойницы, Фёдор пришел в себя.

Что это было?

Зачем?

Ведь бывал он уже у продажных девок, и ничего там с ним не случалось, все было хорошо. И у той, беленькой, и у той, которая с огромной грудью…

Но что на него нашло сейчас?

Почему?!

Ответ он знал, только вслух произнести боялся.

Потому что ОНА.

Потому что эта девушка слишком похожа на ту, с длинной медной косой, на ту, которую он мечтал то ли ласкать нежно-нежно, то ли подмять под себя и давить, пока не сломается… Фёдор и сам не знал, чего от нее хочет.

Слишком она… она просто другая.

Что-то есть такое в том, как она ходит, говорит, улыбается, держит голову… это – не та! Это жалкая подделка. И в какой-то миг разочарование стало слишком острым, именно оно оставляло на теле девушки синяки и ссадины, именно оно заставило Фёдора в момент высшего наслаждения стиснуть пальцы на тонкой шее.

Сам бы он никогда!

И ни за что!

И…

Обвинять Руди Фёдор не стал. К чему?

Руди ведь не знал, что так получится, и знакомство это вышло случайно… денег, что ли, ее семье дать? И правда… надо спросить. Она же сказала Руди, куда дать о ней знать?

Но это потом, потом…

А сейчас ему надо немного выпить. Вот и бутыль с вином стоит…

К моменту возвращения Истермана Фёдора и самого можно было с трупом перепутать. Если бы не запах винища и не гнусный храп. Трупы – они тихие, а этот уж очень…

Руди оставалось только выругаться.

Сволочь!

Нажрался – и дрыхнет! А ему-то как? Он же всех отослал, ему что – самому тело таскать? Гр-р-р-р-р!

* * *

Михайла отродясь дураком не был. А уж тут-то…

Тут бы и слепой что-то заподозрил, и тупой сообразил! Что он – продажных девок не видывал? Ужимок их не распознает?

Да еще как!

Если это не шлюха, хотя и из дорогих, то Михайла – ангел светлый, сияющий. И опять же, провалиться ему на месте, если она незнакома с Истерманом. Ну и еще кое с кем из присутствующих.

Вон как переглянулись двое лембергцев, увидев, что Руди и Фёдор потащили девицу наверх. С пониманием так… основательно.

И легкий шум, который донесся сверху, никого не смутил.

И даже Руди, который вскорости появился и принялся всех выпроваживать, мол, хватит тут, смущать будете… кого надо и не надо.

Ага, смущать.

Стеснять.

Кому вы сказки тут рассказываете, люди добрые?

Смущать!

А чего это у тебя глаза как у бешеного таракана? И волосы взъерошены, а воротник сдвинут набок? Ты с этими кружевами как с ребенком малым носишься, то разглаживаешь, то поправляешь, а сейчас и позабыл? Это ты кому другому расскажи, что все в порядке.

И на рукаве у тебя что?

Не кровь ли?

Кровь и была. Измазался чуточку, когда Фёдора одевал. На том осталась кровь девушки, ну а Руди случайно и задел манжетой.

Михайла отчетливо понял, что дело вышло неладное. Осталось только решить, что лучше выбрать. Уйти? И завтра послушать, что им скажут?

Уйти и подсмотреть, что будет происходить?

Или остаться и напроситься в подельники?

Разумно был выбран второй вариант. Мало ли кому и что в голову придет, а Михайле его жизнь дорога, одна она у него.

Так что Михайла послушался, когда его отослали за франконским вином для девушки в кабак за три улицы. Конечно-конечно.

Вышел – и оглядел лембергский дом.

Эх, дураки они там все же! Дикие люди!

Вот у них, в Россе, дома хорошо строятся, деревянные, надежные. Терема целые… не залезешь! Бревна так пригнаны – иголку не воткнешь!

А у них что?

Дома построены, как в Лемберге, из камня, а камень-то местный. Пористый, крошится он от ветра и снега! Мало того, лембергцы свои дома всякими завитушками украшают, ровно калачи на праздник.

И чтобы по такому да не влезть?

Стельная корова – и то влезет, а уж Михайле и вовсе раз плюнуть. Научился со скоморохами…

Ногу сюда, руку туда, вот до окошка и добрался. Маленькое оно, и стекла паршивые, ну разглядеть-то кое-что можно.

И тело на кровати.

Да, тело. Руди хоть и укрыл покойницу покрывалом, но дорогим, шелковым, не нашлось другого под рукой.

А шелк легкий, а окно приоткрыто. Сквозняк и дунул, когда он за дверь выходил. И подвинул чуточку тонкую ткань.

И под тканью никакого движения. Убил?

Может и такое быть. Михайла всякие виды видывал… и продажные девки с ним много чем делились. Одному без плетки не в радость, другой в такое место лезет, за которое в церкви епитимью накладывают, а по-нормальному никак, третий так за волосы рвет, что чудом голову не отрывает.

Про тех, кто убивает, тоже рассказывали.

Бывало и такое в тяжкой их жизни.

Бывало. И не так чтобы редко.

Михайла перекрестился и едва не навернулся вниз. Ох… хорошо, что он от этого всего в стороне останется.

Ясно же, царевич это ее так.

И еще к Устеньке лапы свои тянет? Нет, мил-человек, с такими привычками тебе не рядом с ней место, а в монастыре. Грехи замаливать.

Зар-раза!

Правильно он не полез предлагать свою помощь.

Это с Истерманом ничего не сделают, он и царице дорог, говорят, не только как друг. И к царю он вхож, и царевичу друг лучший… он-то жив останется. А вот что с Михайлой сделают?

Да в землю вроют по самые ноздри! И так оставят. И лопух над ним прорастет.

Михайла посмотрел на небо.

Ага… его за вином послали?

Вот он и проходит. До рассвета. И вернется с битой мордой.

Ограбили его. Купил он вина, вышел из трактира, и по дороге на него напали, вино отняли, морду набили… это он обеспечит.

Надобно еще к первым петухам попасть на подворье Заболоцких. Это он успеет.

А еще бы посмотреть, что Истерман с телом делать будет. Очень Михайле это любопытственно!

* * *

Руди матерился бессильно и злобно.

Фёдор нажрался до состояния «в дрова», его самого можно было вынести и под забор выкинуть, и не почуял бы. А как теперь быть с покойницей?

Да вот так…