Янтарный звездопад - Мидзуна Кувабара

— Хо-хо, у тебя еще осталась сила?

— Слушай, ты… — вспыхнул Есиасу. — Ты Якш Уэсуги и пальцем не тронул! Разве я не дал тебе сведения об Оде? А ты, сдается мне, к Уэсуги и не приближался!

Косака с невинным видом смотрел на сад:

— Но я ведь пришел к тебе на выручку, разве нет?

— Правда ли ты хочешь сражаться с Уэсуги? Или просто собираешься пренебречь обещанием?

— Успокойся, я тоже жил в эру Сенгоку и обещанное однажды не нарушу.

— Твои речи истинны? Ты и вправду намереваешься разбить Уэсуги?

— Повторяешься, Есиасу, — жестко парировал Косака, скрестил руки и устремил взгляд в заливающееся алым небо.

День близился к завершению. И тут Есиасу шестым чувством ощутил волнение ауры Сэндая.

— Чт!

Мощная вибрирующая волна причудливо и непостоянно колебалась — Есиасу сразу почувствовал себя очень плохо.

— Чт… что… это… — простонал он, дрожа и прижав ладонь к голове. — Что… это? Что… боже… что это такое?

Косака оглянулся и слегка прищурился, подозрительно глядя в сторону далекого Кегаминэ.

«Похоже, они приступили».

Уголки его губ чуть приподнялись.

«Ну-ка, покажи, как справишься с лисицами, Датэ Масамунэ».

В Кегаминэ начались ритуалы Гозанзэ Мео хо и Дайтоку Мео хо. Сэндай захлестнула жестокая битва заклинаний.

* * *

Ниссан Леопард подъехал к первой точке барьера, что располагалась в Мие. Аяко выбралась из автомобиля и, глядя в небо на юго-западе, тихо заметила:

— Они начали Рэндан хо.

— Здорово будет, если все пройдет успешно, да? Но пойдем все-таки и здесь побродим.

Из воронки, где провели призыв мертвых, рос, будто пытаясь пронзить небо, гигантский столб света. Обычные люди его не видели: свет состоял из немереного числа собравшихся на зов духов.

— Ого, похоже нам бросают вызов!

Они вступили в огороженный участок.

— Ну ладно, изгонять будешь ты, Нагахидэ.

— Да-да. Простите, джентльмены, ничего личного! — Чиаки окутало сиянием.

Они собирали энергию, и воздух вокруг дрожал, потревоженный их аурой. Аяко опустилась на колени, а Чиаки сложил руки перед грудью в мудре Бисямонтэна.

— Ну! Давай, Харуиэ!

* * *

В усыпальнице Кегаминэ ярко пылали две платформы гома. Чокай стоял на одной, Кэйсюн — на второй, а вокруг собрались еще десятка с три монахов. Чокай проводил Гозанзэ Мео хо, а Кэйсюну досталось Дайтоку Мео хо.

— Он сонбанисонба ун базара ун хатта он сонбанисонба ун базара ун хатта…

— Он сючири кяро роха ун кан соака он сючири кяро роха ун кан соака…

Монахи читали мантры в унисон, а Масамунэ и остальные стояли неподвижно и смотрели. Юзуру тоже не отрывал взгляда от монахов.

— Он сонбанисонба ун базара ун хата…

— Он сючири кяро роха ун кан соака…

В мавзолее все нарастало напряжение, пронизывало его насквозь, и голоса монахов эхом отзывались в темноте. В воздухе, причудливо извиваясь, танцевали два языка пламени.

— Нарита-доно, — позвал Масамунэ, заметив, что Юзуру словно примерз к земле.

Его лоб блестел от пота, и лицо, освещенное огнями, казалось мертвенно бледным.

— Нарита-доно, как вы?

— … А… — Юзуру, прийдя в себя, оглянулся и неуверенно ответил — А… не… простите… я…

Масамунэ пристально смотрел на него расширившимся глазом: что-то в Юзуру менялось, незаметно, но менялось.

«Что же?»

Дыхание перехватывало, и все тело пульсировало. Почему? Из-за всей напряженной атмосферы? Нет, что-то другое. Пурпурное пламя — огни платформ гома — дрожало.

— Он сонбанисонба ун базара ун хата…

— Он сючири кяро роха ун кан соака…

В горле пересохло, холодный пот выступил уже на всем теле.

«Что происходит?»

Хууш! В глазах потемнело, отблески пламени словно ввинтились в голову, а мантры свивались и скручивались в мозгу.

«Что?!»

Тело отказало Юзуру.

— Нарита-доно? — проговорил Масамунэ, сообразив, что дело не ладно.

В этот момент Юзуру потерял равновесие и тяжело свалился со стула.

— ! Нарита-доно!

Изумленные Масамунэ и еще несколько человек подняли Юзуру; вибрация все нарастала, но Юзуру не шевелился. Дыхание болезненно рвалось у него из груди — ясное дело, что-то происходило. Было очевидно, что это — реакция на мантры, но…

— Нарита-доно! Пожалуйста, держитесь, Нарита-доно!

Масамунэ поразило еще и то, что тело Юзуру буквально обжигало, словно раскаленная сталь. Мантры потревожили лишь поверхность, в то время как нечто исполинское поднималось из глубин.

— Это…

* * *

— Похоже, ритуал в Кегаминэ начался.

Такая и Наоэ прибыли на свою точку — как раз туда, где несколько дней назад Такая сражался с лисицами, призванными женщиной, одержимой Есиасу. Место сильно изменилось: теперь здесь, как и в остальных точках барьера, поднимался к небу гигантский столб света.

— И это всё духи? Ничего себе…

— Таково могущество призыва мертвых. Наш соперник обладает огромной силой.

Такая вдруг замолчал.

— Кагетора-сама? — вопросительно проговорил Наоэ.

— Наоэ, ты же встречал Косаку?

— А?

Прежде, чем продолжить, Такая с момент колебался:

— Ты говорил, что Косака договорился убить нас в обмен на информацию об Оде. Это правда? Если да, то!

Такая развернулся, и Наоэ безмолвно принял его взгляд. Не было нужды в словах: глаза говорили всю правду.

— … Ясно, — Такая закусил губу.

Той ночью тот, кто напал на него… кто ранил Кокуре и виновен в смерти жены священника, был…

«Он…»

Наоэ скользнул взглядом по сжавшимся от ненависти кулакам Такаи, посмотрел на столб духов, вздымающийся над платформой и посуровел:

— Давайте начинать. У нас нет времени просто тут стоять.

— Ага.

Наоэ перехватил взгляд Такаи… и задохнулся: эти пронзительные глаза, решительные и властные… Перед ним стоял не просто Такая — капризная раздражительность, юношеская бравада, куда все делось? Жажда сражаться под контролем холодного рассудка… Несомненно, подобное выражение может быть присуще лишь отважному генералу Сенгоку.

«Кагетора-сама…»

Внутри разгоралось давно забытое пьянящее чувство. О да, это Кагетора. Не тот своенравный ребячливый подросток, которого нужно было защищать, а человек, за которым они шли, за которого жертвовали жизнью: один-единственный господин — военачальник эры Сенгоку Уэсуги Кагетора.

Такая тоже ощущал, как в груди закипает огромная сила. Он — не Кагетора — чувствовал ее. Эта сила, которую он бессознательно выпускал в битвах с Сингеном и Ранмару, не зная даже, чья она… теперь Такая знал наверняка, что она принадлежит ему. Не Уэсуги Кагеторе, а ему, Оги Такае, — в этом он больше не сомневался.

Моя сила!

Сила накатывала изнутри — все тело, каждая клеточка полнились ею. Теперь он понял: те способности принадлежат не какому-то загадочному чужаку Кагеторе, а ему. Именно Оги Такая ощущал сейчас их в себе.

«Я это сделаю!»

Не было больше необходимости отбрасывать себя: этой невероятной