Пути Деоруса - Пётр Машьянов

— Ты меня совсем не жалеешь, господин? Я же сказал – тан.

— Есть только серебро, почтенный.

— Да что я с ним делать буду?! — вдруг вспылил виноторговец, вздымая руки вверх, сложив указательные и большие пальцы. — Мне надо зерно купить и отправить груз в плавание, а не лебезить перед преторами, чтобы выбить курум в это время года!

Ганнон молча стоял, ожидая, пока вспышка гнева купца утихнет. Зеваки потихоньку поглядывали на них, девушка с корзиной смеялась, прикрыв рот ладонью.

— Два лана, — неардо провел рукой слева направо, как будто очерчивал круг, и снова сложил руки на груди.

— Почтенный… — Ганнон хотел было возразить, но решил поступить иначе. — Это должен быть подарок и… этот человек очень хочет попробовать именно такое…

— У твоего друга в голове мердопе, — неардо был непреклонен, — скажи ему…

— Два лана и медь за это вино и за то, которое вы предлагали, почтенный, — прервал купца Ганнон, решив зайти со стороны уязвленной гордости мастера. — Пусть увидит разницу.

— Хмм, ну хорошо, убедил, лис. Ха! — Неардо хлопнул ладонью по прилавку: повеселел он так же быстро, как прогневался. — Вижу, кровь делает свое дело, почтенный, умеешь торговаться, не хуже наших! — Купец снова повернулся к прилавку, а Ганнон доложил недостающие монеты. Он потянулся было за товаром, но продавец остановил его.

— Спусти паруса, друг мой. Все-таки не курум отдаешь. – Неардо взял серебряные монеты, взвесил одну на руке, затем придирчиво осмотрел гурт и, наконец, попробовал на зуб. Ганнон подождал, пока он проделает то же самое со второй монетой, и спросил:

— Медь пробовать не будешь?

Неардо поднял взгляд с монет на юношу и с улыбкой ответил:

— Твою – нет, лис.

— Наггон, почтенный.

— Хиас’ор, — неардо тоже представился и, проведя ладонью сверху вниз вдоль лица, протянул ее Ганнону. Юноша пожал его руку, удивившись сильной хватке купца — он совсем не выглядел крепким. Торговец добавил. — Чудные у вас тут имена, Наггон — Произнес он медленно, смакуя произношение.

— И не говори, почтенный. Честь быть знакомым, — произнес Ганнон и перевел взгляд на бутыли, а затем на Хиас’ора. Тот кивнул, разрешая забрать товар.

***

Ганнон, сидя в своей комнате, штудировал «Историю Видевших: от созерцания Богов до наших дней». Монументальный труд неизвестного монаха в раскрытом виде занимал почти весь стол. Зеленая бутыль вина стояла рядом. Условный стук, знакомый со времен Дубильни, отвлек его от изысканий.

Иннар, оглянувшись по сторонам, зашел в комнату и провел пальцами по каменной фигурке Адиссы. Он стоял, осматривая стол, почти весь скрытый фолиантом. Взгляд скользнул по рекомендованному неардо напитку. Юноша удивленно поднял брови. Ганнон встал с сундука и откинул крышку. Ключник заглянул внутрь и взял завернутое в тряпицу вино, а затем аккуратно поставил черную бутыль на край стола рядом с зеленой.

— Зачем спрятал нужную и оставил на столе вторую? — с усмешкой спросил Иннар.

— Сперва спрятал обе, а потом решил выпить. Но увлекся чтением, вот она и осталась. — Асессор подвинул зеленую бутыль.

— Понимаю. Ну так что, где ценная вещь?

С глухим стуком Ганнон закрыл крышку сундука и водрузил на нее сумку. Иннар потер руки и быстро наклонился, чтобы осмотреть содержимое. Из-за воротника показалась ярко-белая, резко контрастирующая с остальной, кожа на спине.

— Подойдет для твоей коллекции? — спросил Ганнон.

— Это не коллекция, это материал для исследования, — не поднимая головы, ответил Иннар. — Не чета твоему бесполезному монстру. — Он махнул рукой в сторону книги.

— Ты же понимаешь, что это не только оскорбление истории, но и богохульство?

— Богохульство – это приписывать первым Видевшим силы Черных жрецов, — парировал ключник.

— Так ты все-таки читал? — Ганнон вздрогнул: именно эта часть легенд его и занимала.

— Да, самое начало, как ты понимаешь. Древние долунные времена. — Ученый, увлекшийся осмотром камня, похоже, не заметил реакции друга.

— Это не оскорбление жрецов, просто старые легенды, — заключил асессор.

— Может быть. Но вот что точно настоящее богохульство – так это не интересоваться творением богов, а ярчайшее его проявление — это Шторм. Его я и исследую, — изрек Иннар. Он поскреб валун ногтем и постучал по камню, приложив к нему ухо.

— Вам с Боннаром нужно бы поработать вместе, уверен вы…

— Нет, — твердо ответил Иннар, выпрямившись и посмотрев Ганнону в глаза. Кулаки ключника были сжаты, и костяшки его стали почти такими же белыми, как спина.

— Не спорю, он был строг в свое время… — Ганнон не вынес взгляда друга и умолк. Воспоминания о Дубильне были тяжелы для них обоих, но для Иннара особенно. Лучше было сменить тему: — Так как это поможет тебе понять Шторм?

— Не понять, а найти. — Иннар быстро оживился.

— Хахах, а тебе с башни не видно его? — поддел приятеля Ганнон. В ответ на это ключник лишь вздохнул.

— Боги отдали весь ум мне, силу и красоту Виннару, а тебе… — Иннар делано замялся.

— Обаяние, — мрачно прервал затянувшееся молчание Ганнон. — И собственное имя, — не удержался он от шпильки.

— Молковы крысы! — выругался ключник — это была его любимая мозоль. — Так и вижу, как этот толстый пьянчуга томился, придумывая имена, и просто убавил одну букву!

— Думаешь, стал бы ты таким же, как Виннар, если бы тебя назвали иначе? — усмехнулся юноша. — Да и не пил наш монах тогда. И не он вас называл, если уж на то пошло.

— Значит, другая крыса, все они одинаковые! — стоял на своем Иннар.

— Не имя красит человека, — вздохнул Ганнон. — Назвали б вас наоборот, жаловался бы, что тебе лишнюю букву дали. Так что со Штормом?

— Мда… конечно… В общем, я хочу найти его центр. Для этого мне нужно понять, как именно он обесцвечивает породу…

— Породу?

— Камни.

— Не закатывай глаза.

— Нашей ли с тобой породе не знать, как Шторм меняет цвет. — Ключник похлопал себя по шее, не сумев дотянуться до бледной спины. — Но камень подходит лучше.

— Как Двуцветные горы?

— Именно! Горжусь тобой.