Зов орды - Эд Кузиев

— Батыр, моя кровь смешается с вашей для общей цели и возвышения! — прорычал лук.

— Семрин принимает долг и платит своим именем и огнем души, — с улыбкой отозвалось копье.

— Я, Госра, дарую крупицу силы, запечатывая наши клятвы, и пусть Всеотец примет наш посыл! — кудесник с трудом выдавил из себя слова и пару темных капель. Устав, откинулся на лыки. Тут же из под повязки посыпались белесые черви.

Не успели побратимы сжечь наполненную чашу, как подскочила девушка и прыснула с порезанной руки свою долю.

— Я , Ляосань из дома Чу Джоу, клянусь, если вы поможете отомстить моим врагам, я буду предана вам до самой смерти.

Ханой переглянулся с Максудом, а затем оба расхохотались громко и искренне. Им компанию составили остальные, лишь кудесник смеялся попеременно с кашлем, придерживая рукой рану.

Просмеявшись и вытерев выступившие слезы, кнут поджег чашу. С шипением поднимался синий дым к Всеотцу, скрепляя узы, а следом парни начали прощаться. Сухо, без объятий или горячих слов. Глядя друг другу в глаза, крепко сжимали предплечья. Немного стушевались перед девушкой, но перед выходом каждый из убывающей троицы приветствовал не рабыню, а уже сестру.

— Береги шестой палец, брат. Она еще станцует на могилах своих врагов. И я очень хотел бы быть рядом в тот момент.

***

Тройка Кнута.

Батыр угрюмо молчал, размышляя о произошедшем, а затем его озарила внезапная мысль, он поспешно развернулся к брату с немым вопросом. Глядя на озарившееся догадкой лицо, кнут поспешил ответить.

— Да, брат, я знаю зачем наша сестра нужна. Для того чтобы браком узаконить захват власти. Ну, а если в довесок к новостям о свадьбе будет дань от провинции чуть весомее, чем прежде, то великий император примет любую ложь, — ответил с улыбкой Ханой.

— Тогда почему ты не сказал? — изумился лук.

— Максуд излишне горяч и не любит долго думать. Его неведенье поможет не наделать глупостей. Хотя, все в руках Всеотца... Семрин, спой на удачу нам всем...

Копье широко улыбнулся, раскинул руки ловя ветер и затянул песнь ветра, который гуляет, где захочет. Песня копья и стрелы, летящего по Великой степи коня. Все то, от чего они отказались, взяв направление в Ухань, ради возвышения.

Мужчине – путь, а женщине – очаг.И чтобы род мой древний не зачах,роди – молю и заклинаю – сына.Стрела летит, покуда жив мужчина.

Мужчине – дым, а женщине – огонь.И чтоб в бою мой не споткнулся конь,я должен знать, что юрту греет пламя,как предками завещанное знамя.

В мужчине – дух, а в женщине – душа.Травинка держит небо трепеща.Без очага, без сына, без любимой,как одинокий смерч, я над равниной

Батыр слушал, склонив голову, мечтательно прикрыв глаза, а Ханой жадно смотрел на новый мир, который открылся ему после обретения стяга. Еще пару битв пройдет, и его братья получат доступ к новой силе, а весь кулак силен своим самым слабым пальцем, может пройдет месяц или больше, когда Госра станет равным, раскрывая новые грани. А затем каждый из них будет голоден до могущества, только путь будет разным. Мысленно попросив Всеотца о вызове, который преодолеет, кнут пришпорил коня.

Все трое чувствовали, как удаляются от родной крови, порой им казалось, что знают точное количество шагов до Максуда и направление до Госры, но чем дальше они уезжали от серого городка, тем бледнее было это ощущение.

— Нам нужно прибиться к каравану, — вдруг произнес вслух Ханой. — Не нужно врагам знать в каком составе мы выехали из города, сворачиваем с проселочной дороги на торговый путь.

Тройка меча.

Мечник шумно опустился на циновку, скрестив ноги, погрузившись в себя. С каждым часом, он чувствовал, как становился все более одиноким и брошенным, словно забытый табуном молодой жеребенок в степи. А еще совершенно не понимал, что делать дальше. Впервые за последние семь лет остался один, не считая провалившегося в болезненный, тяжелый сон Госры. Временами кудесник всхлипывал, когда тревожил рану неосторожным движением, в тот же миг на глиняный пол сыпались черви из раны.

Трижды заходил лекарь, проверяя состояние раненого и предлагая тому питье и жидкий бульон, изредка перебрасывался словами с девушкой, что белой тенью стояла за спиной Максуда. Уже вечерело, когда она решилась.

— Максуд, нужно поесть. А мне выходить не желательно, да и денег нет, — робко попросила она.

Парень повернулся к ней с отрешенным лицом, осмысливая ее слова, затем вдруг резко вскочил на затекшие ноги. Чтобы через мгновение оказаться вновь на полу. Глядя на девушку, вдруг понял, что у него есть долг перед ней, перед раненым собратом, своим домом. Растирая онемевшие ноги, мягко ответил: — Я все сделаю, сестра. Только мяса хорошего в этом краю даже не нюхали. Скоро буду.

Он оставил свою одежду, с трудом натянув халат покойного слуги Ли. Стянул отросшие волосы в узел, чтобы больше походить на местных и вышел из хижины.

Глубоко вздохнул и поднял глаза в небо, совсем скоро зажгутся звезды, выглянет полумесяц. Схватив левой рукой меч, пошел в таверну. Уже на подходе заметил вооруженных людей. Еще утром мечник бы пошел смело, бросая вызов, а сейчас, когда от его действий зависит судьба двоих человек, поостерегся. Прильнув к стене, медленно подошел и прислушался.

— Сколько было лошадей? — грубо спросил один из них.

— Десять, мой господин, был еще вол с арбой, но его сторговали мельнику. Многие хотели взять, только стоимость была большая.

— Девка с ними была? — продолжал пытать жесткий голос с родным для Максуда акцентом.

— Не знаю, господин. Я видел только коней и троих кочевников, — виновато отвечал мальчишка, что присматривал в конюшне.

— Когда забрали?

— Утром, я только воды натаскал, а они кинули монетку под ноги, быстро запрягли и умчались...

Мечник не решился посещать таверну этим вечером, хоть и готов