Тучи сгущаются - Лориана Рава

и Евы. Первые из этого делают вывод, что нас надо насильно окрестить, вторые -- что нас можно не считать за людей и можно делать с нами всё, что им выгодно... Одно другого ничем не лучше. Да вообще практика оценивать истину с точки зрения полезности порочна сама по себе: если есть какая-то неприятная истина, то лучше её признать, другое дело, что нужно быть крайне осторожными с выводами из неё, -- склонившись к собеседнику, Уайн зашептал. -- Вот например, многие образованные люди полагают, что какой-то особенной крови Солнца не существует, в жилах Сынов Солнца течёт такая же кровь, что и у простых людей, но ведь не все же делают из этого противогосударственные выводы...

Человек тоже сказал полушёпотом:

-- Тихо, сынок, я всё это знаю, но не стоит говорить об этом вслух здесь...

Угорь понял, что это его шанс: если он донесёт, что Уайн не верит в божественность крови Солнца, то плакала его учёба и карьера... Угорь написал в доносе: "Уайн в разговоре с неким неизвестным подвергал сомнению божественное происхождение сынов Солнца, возможно, он замешан в антигосударственном заговоре".

Заря была уже беременной во второй раз, когда на эту тему грянул скандал. После доноса Уайна ждало несколько суток ареста и суд, на котором Уайн отказывался назвать имя собеседника, но уверял, что ничего антигосударственного не говорил. Указывал он также и на то, что Угорь имеет к нему личные счёты. Но счёты счётами, а самого факта разговора никто не отменял, и дело могло принять очень скверный оборот... Пока на суд неожиданно не явился сам Инти и сказал:

-- Я пришёл сюда, чтобы выступить как свидетель. Это со мной беседовал тогда Уайн.

После чего Инти добросовестно пересказал весь разговор, подчеркнув:

-- Уайн всего лишь констатировал факт, что среди образованных людей есть те, кто не верит в божественность крови Солнца, но никак не выражал к этому факту своего отношения. В этом нет состава преступления. А уж о делах противогосударственных и речи не шло.

Разумеется, Уайна освободили, а желавшего его погубить лжедоносчика отправили и вовсе на золотые рудники. Перед отправкой он кричал в отчаянии: "Что за страна -- стукач на стукаче и стукачом погоняет! Плюнешь в собаку -- попадёшь в прислужника Инти!"

Забавно было слышать такое от человека, который сам дважды доносил и, собственно, сам заварил всю кашу, но потом Заря поняла, что всё не так уж и безобидно. Хотя Уайн не виноват, но как ни крути, были люди, для которых сам факт вскрывшейся принадлежности Уайна к людям Инти выглядел преступлением.

Родители Уайна вызывали их с Зарёй и устроили домашний суд. Сам факт работы на Инти их вроде бы не оскорблял, но то, что ради этого Уайн обманул родителей и заставил себя оплакивать, а потом и в самом деле чуть не сгинул на чужбине, ведь вернулся он оттуда больным, их возмущал. "Ну зачем всё это надо было?!" -- причитала Курица. -- "Для того ли я тебя растила?! Ты бы мог не заочно учиться, сейчас бы уже закончил". Уайн в ответ молчал, лишь сжимал ладонь Зари, тем самым показывая, что и она не должна говорить в ответ ничего. Он знал свою мать: мир для неё был всегда надёжен и прочен, она буквально помыслить себе не могла, что если бы не подвиг Уайна, их городок, да может даже и сам Куско лежали бы в руинах. Поэтому с её точки зрения думать нужно прежде всего о родных, потому что оно надёжнее на них опираться. А государство и его интересы... ну нужно честно выполнять свою работу, мужчине надо отдать ему долг в виде армии, а больше-то зачем?

Мать Зари Уака отреагировала на это ещё более бурно. Она говорила своей дочери: "Я чувствовала, что в нём есть что-то страшное. У него глаза человека, который способен убить". Заря в ответ тоже молчала. Насколько она знала, Уайн никого не убил, но, наверное, смог бы, в случае необходимости. Заря не видела в этом ничего дурного -- но мать её смотрела на это почти так же, как Ветерок. Человек, хотя бы внутренне согласный убить кого-то не на войне был для неё как будто грязен. И НЕПОНЯТЕН.

Вообще Уака, строго говоря, понимала только себя, так как была на себе зациклена. Ей почти всё время казалось, что жизнь у неё тяжелее, чем у других -- и даже после замужества она попрекала Зарю так же, как когда-то попрекала дочь-подростка: "Ты слишком удобно устроилась, тебе слишком легко живётся, ты горя не знаешь!". Подростком Заря и в самом деле порой испытывала чувство вины за своё "незнание горя", а теперь она только недоумённо пожимала плечами: ну даже если бы она и в самом деле не знала бы горя, разве любящая мать будет сожалеть о таком "упущении" в жизни своей дочери? Да и после известия о смерти Уайна говорить "не знала горя" -- это уж совсем как-то...

Поздно вечером, когда Заря уже уложила Пчёлку спать, да и сама готовилась на боковую, из Куско приехал Уайн:

-- У меня неприятности, -- сказал он. -- Мясной Пирожок, тот амаута, который меня учил, прознал про то, что я работал на Инти, и теперь фактически отказался иметь со мной дело. Ссылается на болезни и прочее. А на деле просто брезгует теперь мной.

-- Что же делать?! -- всплеснула руками Заря.

-- Искать другого учителя, -- ответил Уайн, пожав плечами. -- У тебя молока нет?

К этому напитку Уайн приохотился ещё в Испании, так как его смущала необходимость пить вино вместо чая. Взрослые тавантисуйцы молока не пили, и введение в хозяйство коров при Манко было встречено с некоторым недоверием, но всё-таки решило проблему выкармливания тех младенцев, чьи матери давали недостаточно молока. А в тот момент, если таких матерей в селении не было, то можно было делать из молока масло, которое лекари находили полезным при той болезни, которой страдал Уайн. Так что молоко ему стали выделять как больному для взбивания из оного масла, но часть он выпивал и так, благо примесь белой крови позволяла ему этот напиток легко усваивать.

Заря протянула ему стакан с молоком, добавив:

-- Послушай, Уайн, но так нельзя... Может, обратиться к Инти?

-- Конечно, я ему сообщу, но не думаю, что он тут может помочь. Мне тревожно, Заря. Ведь дело не только в конкретном