Пластиковый океан - Ху Хуэй

радио упорно молчало, немое, как океанские глубины. Он несколько раз переключил каналы, но даже помех не слышал. Снял наушники, чтобы убедиться, что в переговорное устройство не попала шальная пуля.

Вскоре Ральф обнаружил, что не только радио, но и GPS, и спутниковая навигация не работают. А вот это уже нехорошо. Молясь про себя, он осмотрел кабину. Так, вышел из строя автопилот, закрылки открываются и закрываются с небольшой задержкой, остальное вроде в норме.

Топливный бак полон, спасибо бригаде аэропорта, которая на совесть выполнила свою работу. Ральф сжал рычаг управления и, руководствуясь своими знаниями о звездных картах, направил самолет на восток. Длинная извилистая береговая линия Америки как раз на востоке, скрытая во мраке, да и солнце вот-вот появится и уже не исчезнет, оптимистично подумал Ральф.

После двухчасового полета холод уже не мог остановить навалившуюся на Ральфа сонливость, он почувствовал, что годы неумолимы и он дико устал от всей этой ночной беготни. Ральф принялся мурлыкать себе под нос мотив – без текста, только одну мелодию – откуда-то из недр памяти. Когда-то он играл с группой, и вроде тогда они все сохли по девушке по имени Маша и даже написали о ней песню…

Он снова подумал о той, другой Маше, о ее подтянутом теле, бойком характере, вечно улыбающихся глазах, золотистых волосах…

Золотистых…

Перед глазами Ральфа появился свет, он открыл глаза и увидел, что оттуда, где смыкаются море и небо, выскочило солнце. Наступило раннее утро.

Он пролетел четыре часа в полусне. Хорошая новость заключалась в том, что самолет не разбился в Тихом океане, плохая – Ральф был полностью дезориентирован.

Еще хуже то, что указатель уровня топлива достиг критической отметки.

Утреннее солнце светило в кабину, разгоняя ночной холод и ослепляя пилота.

Когда на горизонте показался грубый контур, какая-то невнятная белая линия, Ральф решил, что это просто волна. Самолет пролетел еще немного, прежде чем Ральф понял, что по правую руку и правда есть суша.

Некоторое время он щурился, хотел убедиться, что это не иллюзия, вызванная усталостью и солнечным светом.

Это остров.

Ральф изменил курс и полетел прямо к нему. Солнце сместилось в сторону, теперь оно не так обжигало глаза, и он мог рассмотреть все получше.

Это не остров, это… айсберг?

Чем ближе он подлетал, тем лучше видел, что большая часть айсберга находится над уровнем моря, он сине-белый и крупнее обычного острова. Действительно ли это огромный айсберг? Южный полюс далеко от Гавайев, неужели эта глыба настолько отклонилась от курса?

Ральф огляделся. Кроме солнца у него не было никаких ориентиров.

«Цессна» пролетела над островом. Ральф даже представить себе не мог, насколько тот велик. Под крылом простиралась бескрайняя бело-синяя земля, никакой не «остров», а настоящий континент.

Ральф летел вдоль береговой линии Белого континента. Четкая, сине-белая, она тянулась, насколько хватало глаз. Двигатель дважды кашлянул, и система запищала: топливо почти закончилось.

Ральф снизил высоту, пытаясь найти подходящее место для посадки. Он рассмотрел землю внизу, неровную, разноцветную, вообще не годную для приземления. Это не монолит, а мозаика из огромного количества мелких пластиковых отходов. Их сбрасывали в воду с кораблей, и мусорная куча дрейфовала посреди Тихого океана – по оценке Ральфа, ее размер составлял не менее пятисот километров в диаметре.

Он снова поднял самолет, глядя вниз на гору отходов в печали и отчаянии. Тихоокеанское мусорное пятно. Ральф вспомнил, как Энди упоминал о нем. Восьмой рукотворный континент. Тихоокеанские течения собирают неразлагаемые отходы и накапливают их здесь. Альтернативный «памятник» эволюции человека. Здесь можно отыскать следы всех остальных полимеров, начиная с целлулоида, первого пластика, использованного человеком, до новейшей биосинтетики.

Здесь не было никаких признаков жизни, и у Ральфа внезапно пересохло во рту от этой белизны. Потому что, хоть это и был океан, цвет напомнил Ральфу высохшие скелеты верблюдов, которые он видел много лет назад в пустыне.

Сбиться с курса – сущая ерунда, пока он может найти любой клочок земли, любой островок. Он везде бы выкрутился благодаря навыкам выживания, но только не здесь. Что делать на белом континенте, Ральф не имел ни малейшего представления. Ему стало плохо, хотелось одного – поскорее убраться отсюда.

Он завис над белизной, пытаясь найти глазами настоящий остров, чтобы выбраться из этой мертвой зоны. Но топлива почти не осталось, и когда он попытался повернуть на север, четырехцилиндровый двигатель, сердце самолета, последний раз чихнул и заглох.

Тут в дело вступило земное притяжение, и «Цессна» заскользила вниз, а Ральф только и мог, что удерживать ее в воздухе, вцепившись мертвой хваткой в штурвал, чтобы не рухнуть прямо на гигантскую кучу мусора внизу. Но ему удастся отсрочить подобный исход максимум на три-пять минут.

В панике Ральф заметил открытую площадку. Отчаяние охватило его, времени на колебания не осталось, и он направил самолет в ту сторону.

С воздуха та выглядела как трапеция правильной формы с центральной осью длиной три-четыре километра и очень ровной поверхностью. Если выбрать правильное направление, то она может послужить отличной посадочной полосой. Неужели кто-то мог построить аэропорт на этом мусорном континенте?

Ральф пригляделся: там, внизу, не было ни лишних зданий, ни ангаров, ни башен, просто открытая местность. Похоже, это не аэропорт, так что… У него не было времени на размышления, поскольку самолет снижался все быстрее и быстрее, и Ральф уже не мог контролировать процесс, оставалось лишь нацелиться по диагонали на пустошь и попытаться не плюхнуться на брюхо.

Пространства достаточно, чтобы «Цессна» смогла вырулить и снизить скорость.

По мере потери высоты Ральф крепче сжимал штурвал и смотрел, как земля приближается. Белая поверхность отражала золотой утренний свет, оказалось, она не совсем плоская, а покрыта бесконечно повторяющимися узорами, как джемпер, который связала бабушка.

Однако было уже слишком поздно, самолет несся прямо к земле, и Ральфу оставалось лишь молча молиться, чтобы удар не оказался слишком сильным.

Он был опытным пилотом, но даже с учетом его навыков «Цессне» с трудом удавалось сохранять правильное положение, и первыми земли коснулись передние шасси.

При обычных обстоятельствах это было бы даже неплохо.

Но не сейчас.

Земля здесь имела другие характеристики, кроме странных волнистых участков: она была мягкой.

Передние шасси погрузились в нее сразу же после касания, но фюзеляж сохранил огромную инерцию. Самолет клюнул носом вперед, хвост задрался вверх, и машина перевернулась. Особого удара не последовало, мягкая поверхность подбросила самолет, и он проскользил по инерции.

Ральф после пары ударов потерял сознание, он был пристегнут ремнем безопасности, но конечности болтались в воздухе, как руки и ноги тряпичной куклы, когда