Повелитель корней - Михаил Алексеевич Ланцов

— И что? — дергался все Гатас.

— С этих покосов мы можем держать полсотни лошадей и коров, а также сотню коз да овец. В основном, конечно, лошадей и коз. Это все окрест. Вон — все, что видно. А как у вас там в степи?

Гатас промолчал.

— Из реки, что вон течет, тоже поступает еда — через ловлю рыбы да сбор ракушек. Мы ими не брезгуем. По берегам опять же растет рогоз да камыш, корни которых весьма питательны. По опушкам леса — лопух обитает, и мы ему в этом помогает, ибо его корни, хоть он и сорняк, тоже ладная еда. А в лесах мы собираем желуди. Много. И охотимся на зверя али птицу и даже на змей. Не кривись.

— Змеи! Как их можно есть⁈

— Ты, кстати, уже их откушал. — улыбнулся Берослав.

— ЧТО⁈

— Вчера утром помнишь необычное тушеное мясо, что положили в кашу? Вот это они и были, тушенные с чесноком. Ты еще нахваливал их.

Двоюродный брат жены побледнел, а потом даже слегка позеленел. Но сдержал рвотный позыв.

— Они весьма вкусны, — улыбнулся князь. — Мы их ловим, кожу снимаем и выделываем, а мясо едим, в основном тушеным. Ужей стараемся не трогать, так как они зело полезны в хозяйстве и безвредны для людей, а гадюк выбиваем как можем.

Сармат покачал головой и, осуждающе глянув на Берослава, спросил:

— Какой еще отравой вы меня кормили?

— Это — не отрава. Это вкусное и нежное мясо, которое мы добывали специально, чтобы угостить тебя.

— Кошмар… кошмар…

— Но тебе понравилось? Будешь еще?

— Буду… — после излишне затянувшейся паузы, ответил родич.

— Отлично. Кхм. Так вот. Вот эти пашни и покосы, а также промыслы позволяют нам добывать еды подходяще для того, чтобы кормить сытно двести пятьдесят человек, тридцать пять лошадей, двадцать коров, сто коз и овец, а также полсотни гусей и двадцать пять свиней. С гусями мы пока еще возимся — есть возможность увеличить их поголовье до двух, а то и трех сотен.

— Невероятно! — покачал головой Гатас. — И все это с одного пятачка?

— Да. И это не предел. — усмехнулся князь. — Мы сейчас занимаемся селекцией. Это отбор семян и живности для выведения нужных нам качеств. Если так пойдет, то лет через десять-двадцать мы сможем увеличить урожаи в полтора-два раза. Да и с живностью что-нибудь решим. Но на вольном выпасе им не выжить, без нашего подкорма. Гусей, как я говорил, приумножим. А там, — указал он в сторону Оршицы, — мыслю поставить множество прудов для разведения рыбы. Да и тут, видишь? — указал он на странные посадки между полей.

— Там какие-то ростки. Это деревья?

— Да. Молодые дубы. Они дают много желудей, которыми можно откармливать свиней, а, значит, и поголовье их увеличить. А вон там видишь? Вон — у леса.

— Вижу. Что сие?

— Ульи с пчелами. Пять штук пока. Это мед и воск. Сейчас учимся с ними работать. Потом, как освоимся, еще разведем…

Гатас чем дольше слушал, тем больше впадал в прострацию. Осознавая, НАСКОЛЬКО богаче получается оседлое земледелие по сравнению с кочевым скотоводством. И разнообразнее по питанию.

А потом, заботливо подведенный к этим мыслям за ручку, внезапно понял, что там — в степи ведь тоже есть земля. И кочевать совсем необязательно, чтобы жить хорошо. И…

— … только никто не примет это, — угрюмо подвел итог он своим размышлениям.

— А и не надо.

— Почему?

— Сам посуди — воины твои тут, с тобой. Они живут у нас и видят, как у нас славно. Теплые, сухие дома, сытная еда. Вернувшись в степь, они очень крепко задумаются, ведь к хорошему быстро привыкаешь. Из-за чего они в этом вопросе станут твоими союзниками.

— А старейшины и главы родов?

— Кто они против дружины? Особенно победоносной. — усмехнулся Берослав.

— А ну как не согласятся?

— Так в чем беда? Мы потихоньку по реке спустимся и крепостей поставим там малых. А при них — пашни. И кто за теми твердыми будет присматривать, как не ты и твои люди? Ладно, разберемся. В конце концов, это дело будущего.

— Ой и сложно это будет, — покачал головой Гатас.

— Жизнь вообще — сложная штука.

— У нас гости, — произнес Добрыня, указав рукой в сторону реки.

Все обернулись.

По Днепру медленно поднимались ромейские торговые корабли. Небольшие. Наверное, самые мелкие из более-менее ходовых. Тонн по сто — сто пятьдесят грузоподъемностью. Другие просто по-человечески через пороги и броды пройти не могли. И эти-то приходилось упряжками волов тащить местами.

— Первый конвой[2] в этом году, — произнес Берослав, когда понял, кто там нагрянул.

— Дай бог не последний. — с каким-то странными нотками в голосе произнес Добрыня.

— Вот не надо, не надо! Если не верить в победу, то проще пойти и удавиться! — с раздражением буркнул князь. — Лучше скачи в крепость. Пусть готовятся разгружать. И мерки не забудь…

Добрыня кивнул.

И, пришпорив коня, рванул по указанному адресу. Ему было явно не по себе от мыслей про предстоящую кампанию. А может, дело заключалось в том, что близость Гатаса его сильно раздражала. Он и так терпел его с великим трудом…

— Дюжина кораблей! — присвистнул Рудомир. — Лихо они лето открыть решили.

Берослав же достал зрительную трубу из чехла, притороченного к седлу. И несколько минут их вдумчиво рассматривал.

Молча.

Просто пытаясь соотнести осадку, команду и прочую суету. Мало ли римляне решили совершить операцию по захвату и вывозу в империю важного носителя информации? Хотя этого не вскрыть так просто. Разве что продолжительным наблюдением. Так-то ничто не мешало им иметь в трюме кроме воинов еще и балласт, дабы не выдавать себя. Другой вопрос — дотумкают они до этого или нет. Все же для Рима такого рода операции были совершенно нетипичны…

Никто из соратников на эту тему не нервничал, а он не спешил их смущать своими мыслями. Однако с тех самых пор, как в нем поселилась эта тревога, первым к кораблям князь не выходил. Пока уже разгрузка не началась. А они не тянули