Слезы Эйдена. Часть 1 - Денис Владимиров

Теперь же вождя Аринора одолевали только страхи. Другие. И связаны они были именно с гибелью мажоров.

— Что же, решение принято. Турин, — тот понял меня с полуслова. Миг, и оба уха оказались отсечены, затем и грива пышных волос.

— Их тоже в твою попону, глэрд? — спросил тот спокойно.

— Нет. Там есть место только грязных остроухих, решивших выступить против Империи, наших Кодексов и нашей же жизни в целом. Но уши достанутся самому уродливому гоблу, в его коллекцию передадим этот выдающийся экземпляр, — кто-то сглотнул, кто-то сбледнул, видимо, хорошее воображение разыгралось, представили, что будет делать с ними шаман Парящих в ночи. После паузы я заговорил вновь, обращаясь к темной, — А теперь вернемся к текущим делам. Я спрашиваю у тебя один раз, условия ты слышала. Будешь добровольно отвечать на все вопросы или же принудительно? — снял парализацию с эльфийки.

— Добровольно! Но у меня одно условие — уйти без боли! — как я и полагал позор и страх лишения посмертия у местных зашкаливал, в отличие от обычного инстинкта самосохранения. Впрочем, неудивительно ведь каждый здесь знал и находил реальные подтверждения, что после смерти их ждет не конец всего, а начало пусть другой, но жизни.

— Не в том ты положении, чтобы ставить их, но сегодня я щедр и добр. Поэтому, да будет так.

И начался рассказ.

Темная живописала про не один десяток преступлений, которые они совершили совместно — от массовых жертвоприношений до банальных убийств непонравившихся им. Сыпала именами. На данном фоне прилюдный отсос у орков, которые у данной ветви эльфов имели статус ниже всяких животных, выглядел незначительным. По крайней мере, для меня, учитывая упомянутые восемьдесят шесть погибших от рук мажоров, часто страшно. Но именно он возмутил до глубины души находящихся в свите ее соплеменников:

— Ты недостойная дочь нашего народа! — брызгал слюной один остроухий в преклонных годах. Из них никто не носил ни одного амулета Раоноса, ни к кому я не испытывал глубинной ненависти от звания, — Это надо… Надо… Так опуститься! — если принимать во внимание обычную холодность и умение практически не проявлять эмоций на публике, данный факт оказался для них очень вопиющим. Впрочем, иного не ожидалось, — И я задам вопросы главе Алого ядовитого плюща! Как так? Позор! Это позор! — тыкал пальцем в чернокожую ладошку до сих пор сжимающую орочьий член.

— Мы зададим! — прозвучало от каждого.

Отлично.

Впрочем, не следовало забывать, что эти утырки, даже не являясь почитателями Кровавого, настоящие враги всех людей. Они становились сильнее, проводя дичайшие ритуалы, забирая сами души аристо и хуманов. В большинстве своем переполненные ощущением, что весь мир должен им факту их существования. Расовое превосходство зашкаливало. Подозревал, что и божков они считали недоразумными. Но женщины у них, действительно, очень и очень красивые в массе своей.

Пока наши гвардейцы под руководством лэрга и большая часть свиты с воинами герцога отправились в подземелья, освобождать пленников, я обратился к нему:

— Поговорим? — посмотрел внимательно в глаза, тот кивнул. И над нами распростерся непроницаемый купол безмолвия. После я задал самый важный вопрос. Решил действовать прямо и посмотреть на реакцию.

— Почему ты боишься? Говори честно, и вполне возможно, я смогу тебе помочь, как уже это сделал с Первой дланью.

— Неужели все так очевидно? — сделал вид, что удивился тот, сам же брал таким образом время на раздумье.

— Для меня — да.

Последующее молчание воцарилось на минуту, визави взвешивал, а затем будто в омут с грузом прыгнул:

— Моя третья дочь Тиана и самый младший сын Лекс находятся в гостях у эрлглэрда Виотта главы Великого Дома Миррэ.

— Долго?

— Уже полгода.

— Можешь меня связать с ним?

— Могу. Но давай перенесемся в Канцелярию, где нет лишних ушей…

Переход не занял и секунды, затем нам предоставили комнату с магорацией. Первым о чем-то поговорил с будущей жертвой несколько секунд эрлглэрд — звуки не доносились, а я отметил, что именно здесь мой Керн сбоил, не хватало мощностей для расшифровки посланий. В следующий раз попробовать переключить Оруста на него. Сейчас на подобные тонкие манипуляции не имелось времени. Герцог поставил «громкую» связь и кивнул, мол, говори. С другой стороны, почему нет? Пусть тоже проникается моим величием.

— Слушай внимательно, презренный Виотт. Я — глэрд Райс. Твой сын Арнольд и его верная спутница, твоя же дочь Руана, вместе со своей свитой посмели не просто оскорбить Империю, Императора и Столпов, но решили меня высечь, сломать руки и хребет, утопить в нечистотах. Как понимаешь, яму с лирнийскими слизнями они заслужили.

— Но…

— Но речь сейчас не о них, а обо всем вашем семействе. Твоем Доме. Через час дети великого герцога должны воссоединиться с семьей, отец их заждался. Затем в течение четырех до малого военного совета, твой поверенный связывается со мной и передает мне все твои активы в Ариноре и Империи от земель до банковских вкладов, — не ожидал, герцог от меня такой подлянки, даже воздух хапнул, а я был в своем праве, — Примерный размер сумм и что вам принадлежит мне известно. Потому что мертвые не умеют хранить секреты, особенно те, которыми с ними делятся живые. Затем у тебя будет трое суток, которые выторговал ваш покровитель Раонос. За это время ты должен исчезнуть из моего поля зрения навсегда. И это великое благо я тебе дарю, ибо щедр сегодня безмерно в честь своей безоговорочной победы, поэтому не стану забирать твои накопления на черный день, например, в Чащобах и Лесу, на Островах и в Охлане, в королевствах и даже в орочьих угодьях.

— А если…

— А если через час детей не будет, то я объявляю всем — любой эльфийский или людской благородный Дом, гномий клан, а также любые территории, включая Охлан, посмевшие принять тебя становятся кровными врагами Истинного Великого Дома Сумеречных и будут уничтожены поголовно, на место их родовых гнезд придет Хаос и Тьма. Напомню, я убил Винсента Шумара, а у него забрал и теперь у меня на вполне законных основаниях, два Цветка, учитывая, что я направляюсь воевать с архиличами, количество этих великолепных произведений настоящего артефакторного искусства только возрастет. Со всеми вытекающими. Никто не приютит тебя, зная мою репутацию, решимость идти до конца. Каждый знает и