Гребень волны - Евгений Иванович Филенко

они из этого далека возвращались к папочке с мамочкой, к своим рыжим подружкам, никакой цены не жаль. И пусть меня объявят виновным, пусть прогонят взашей из училища, ты все равно будешь делать то же самое. Если, конечно, не запретят Звездную Разведку…

– Я ходил через Ущелье Звигов, – мрачно сообщил Грачик. – Десять лет назад, на спор. Но я не пошел в Жующий Туннель. Это в системе Хомбо. А один твой выпускник, Меркушев, недавно прошел его. Я просил его привезти психомодель.

Михеев одобрительно кивнул.

– Они в самом деле не узнали друг друга? – спросил он.

– Михеич! – обиделся Грачик. – Ты же лучше моего понимаешь, что это невозможно. Ментокоррекция и все такое. Да я и проверял их исподтишка. Песика Чарли вон в кабинет приволок… Доступ к информации об инциденте навечно заблокирован, а парней мы развели по разным группам. В разные филиалы. Сегодня они встречаются последний раз.

– И слава богу, – сказал Михеев. – Достаточно того, что мы все помним.

Грачик покачал головой.

– Ничего ты не понял, дед. У меня же о тебе душа болит! Ведь случись что… ну, эта комиссия… Как ты без них, без желторотиков этих?

– Наконец-то поцеловались, – удовлетворенно проговорил Михеев.

14

Едва только гравитр набрал высоту, как Костя спихнул управление автопилоту, а сам взял руки Юлии в свои.

– Подожди, не обнимай меня, – тихонько сказала Юлия. – Я еще не привыкла к тебе. Это все равно, что обниматься с чужим человеком. Посидим молча.

Костя кивнул. Он чувствовал плечом тепло ее плеча, ему передавалось ее неровное дыхание, и пока этого было достаточно для полного счастья.

Сначала они летели над мегаполисом, объятые заревом его ночных огней. Автопилот предупредительно огибал чудовищные башни небоскребов, что тысячеглазыми Аргусами стерегли муравьиную суету у своих ног, перемигивался позиционными сигналами со встречными машинами… Потом город кончился, внизу установилась непроницаемая чернильная темнота, и лишь изредка ее прорезали лучики слабого света. А на горизонте уже занималось сияние другого города, что медленно, шажками стремился на воссоединение с соседями, чтобы подавить и заполнить собой последние клочки мрака и навечно воцариться на этой земле сплошным жилым континентом.

– Не полетим туда, – попросила Юлия.

– А куда?

– Вниз.

Костя осторожно высвободил одну руку и направил гравитр во вздыхающий, шелестящий, росистый мир ночного леса.

Потом они сидели в открытой кабине, тесно прижавшись друг к дружке, ничего не видя вокруг и ничего не слыша, кроме собственного дыхания.

– Что с тобой там было? – спросила Юлия.

– Не знаю, – ответил Костя. И тут же поправился: – Не скажу.

– Ты вернулся оттуда другим. Ты меняешься с каждым днем. И я не знаю, каким ты станешь, когда все перемены в тебе закончатся.

– Человек – не топограмма. Он не может преобразиться до неузнаваемости.

– А эти ужасные шрамы? – пальцы Юлии коснулись одной из Костиных боевых ран на бицепсе, предмета его бесконечной гордости. – Откуда они? Такое впечатление, что тебя там кто-то ел. И это сейчас, когда ты еще только курсант! А что будет, когда ты получишь диплом?

– Наверное, доедят, – фыркнул Костя.

– Я с тобой не шучу!

– Ну что со мной может быть?.. – он пожал плечами. – Вперед, в Галактику!

– И мы больше не увидимся?

– Не увидимся!

– Никогда?!

– Никогда!

– Никогда-никогда?

– Ну разве что ты станешь моей женой, – беззаботным тоном предположил Костя, хотя душа у него дрогнула.

– Еще недоставало! – Юлия с силой оттолкнула его. К ней понемногу возвращалось обычное настроение. – Тогда мы вообще будем видеться раз в столетие. Ты будешь возвращаться из своей разлюбезной Галактики весь в приключениях, в шрамах, в пробоинах от метеоритов. «Познакомься, – скажу я. – Это твоя внучка».

– «У-у, – подхватил Костя. – Какая ты у нас с бабушкой выросла! На тебе конфетку. Хоро-о-ошая девочка… А кой тебе годик?»

– «Девяносто седьмо-о-ой!..» – капризно протянула Юлия. – Нет, не пойду я за тебя замуж, и не проси. Не бывать тому! Пусть лучше ты будешь томиться от любви ко мне, будешь всеми силами стремиться домой, на Землю, где есть я. Будешь сбегать с вахты на свидания. Ведь будешь?

– Еще бы!

– Ты ведь любишь меня? – строго спросила Юлия.

– Люблю! – радостно объявил Костя.

– Сильно?

– Невероятно!

– Ну то-то… Разрешаю тебе поцеловать меня…

Костя зачем-то зажмурился и даже слегка оглох. Сперва он ткнулся губами в щеку девушки, потом в нос, и только после всего этого получился настоящий поцелуй. Время остановилось.

– Ты не дослушал! – донесся до него голос Юлии. – Я хотела разрешить тебе поцеловать меня в ладошку. А ты?! Полез… Будто старый космический волк, отпетый сердцеед, гроза вселенной. Ох, чует мое сердце: влюбишься ты там в какую-нибудь Тувию, деву Марса!

– Это невозможно, я люблю только тебя, – промурлыкал Костя.

– А ее?

– Кого это – ее? Тувию, деву Марса, такую-то дуру?

– Нет, эту… Галактику?

– И ее, – вздохнул Костя виновато. – Тоже. Но посмотри, как красиво! – он выскочил из кабины в мокрую траву и поднял руку к ночному небу, видневшемуся в просветах между неподвижными кронами. – Вот это – Лебедь. А это – Медведица с Медвежонком. Болгары, между прочим, называют это созвездие Повозкой. Один болгарин поймал медведя и запряг в повозку, а тот не хотел работать, дергался, упирался, рвался на волю и все начисто разворотил… А вот это Млечный Путь. Представляешь, там везде живут! И на этой звезде, и на этой… Жаль, что ты не видела Галактику за атмосферой. Она – цветная. Она – как я не знаю что. Как алмазная россыпь! А какие они вблизи, эти звезды! Огромные, лохматые головы Горгон, огненно-рыжие, седые, золотые, серебряные! А какие, Юлька, бывают планеты! Во стократ прекраснее Земли…

– Не верю, – прервала его девушка.

– Чему не веришь?

– Что есть хотя бы одна планета лучше Земли. Ну хоть вот на столечко лучше. Не бывает такого!

– Ты не понимаешь… Земля – это дом, это очаг. А те планеты – словно коллекция драгоценных камней. Посмотрел, порадовал глаз – и домой.

– А я уже подумала, что ты из фанатиков. Бывают же среди вас такие, что могут годами жить в космосе и не вспоминать о Земле?

– Сколько угодно. У нас на курсе пятеро титанидов. Нормальные ребята, но попробуй докажи им, что Земля краше их лысого Титанума! Или, к примеру, Гай Зарубин – эктон, родился и вырос на галактической базе. Он не понимает, как можно привязаться душой к какой-то одной планете, когда нет ничего лучше безбрежных космических просторов. Ну, я не такой. И потом, у меня на Земле есть ты. Мой самый надежный якорь.

– А мы правда будем надолго расставаться?

– Правда… Я мечтаю о настоящем деле. О таком, где сгодится все мое