Хроники Менталиста 2 - Ярослав Чичерин

— Завтрак, — объявил он, ставя поднос на деревянный ящик, служивший нам столом. Металл звякнул о дерево. — Консервы и сухари. Не разносолы, но голод утолит.

Запах тушёнки наполнил маленькую комнату, напомнив, как давно я не ел нормально. Желудок предательски заурчал.

— Спасибо, — поблагодарила Кристи, потянувшись за едой. Её пальцы сжали ложку так, будто это было сокровище.

Я молча смотрел на Ганса, изучая его лицо. После подслушанного разговора я видел его по-новому. В отличие от Марты он казался более… человечным. Морщинки в уголках глаз, следы усталости, но без той жёсткой решимости жертвовать всем ради цели.

— А ты не видел Марту? — решился я, поднимаясь. Нужно было попытаться предотвратить худшее. Чтобы потом не жалеть, что даже не пробовал.

— Марту? — переспросил Ганс, потирая заросший подбородок. Он окинул меня изучающим взглядом. — В кабинете она, кажется. Только закончила планировать какую-то операцию. А что?

— Поговорить нужно, — улыбнулся я как можно беззаботнее, хотя внутри всё сжалось. Если она уже отдала приказ… — Ничего серьёзного.

Я встал, направляясь к двери. Половицы скрипели под моими ногами, словно протестуя. Но вопрос Кристи остановил меня на полпути.

— А ты есть не будешь? — удивилась она, не отрываясь от своей порции. На её подбородке блестела капелька жира.

— Пусть чуть остынет, — махнул я рукой, глянув на поднос. — Сейчас приду.

Выйдя в полутёмный коридор, я двинулся к кабинету Марты, стараясь не заблудиться в лабиринте заброшенной фабрики. Сердце колотилось где-то в горле. Я понимал, что иду против течения, противопоставляя себя людям, которые намного опытнее и сильнее меня. Но почему-то не мог поступить иначе.

Коридор петлял между ржавыми трубами и обвалившимися перегородками. Запах плесени смешивался с металлической пылью. Где-то капала вода, отбивая неровный ритм. Дойдя до покосившейся двери с выцветшей табличкой «Начальник цеха», я остановился и глубоко вдохнул, собираясь с мыслями.

Постучав, я дождался хриплого «Войдите» и толкнул дверь. Старые петли взвизгнули, словно предупреждая об опасности.

Марта сидела у самодельного стола, сколоченного из грубых досок. Перед ней лежали карты и какие-то бумаги, а рядом стояла тарелка с остатками завтрака. Услышав скрип двери, она подняла голову. Тусклый свет лампы отразился в её настороженных глазах.

— Марта, — решился я, закрывая за собой дверь. — Нам нужно поговорить. Наедине.

Она внимательно посмотрела на меня, чуть прищурившись. В её глазах читалась настороженность хищника, почуявшего опасность. Отложив карандаш, которым делала пометки на карте, она выпрямилась в кресле.

— Я слушаю, — сказала она, оставив тарелку и скрестив руки на груди. Металлические браслеты на её запястьях тускло блеснули в полумраке.

— Я знаю о вашем плане, — решил не ходить вокруг да около. Внутри все сжалось, но я заставил себя говорить твердо. — Подставить банду, чтобы отвлечь внимание Серых.

Лицо Марты окаменело, глаза сузились до щелочек. Воздух в комнате будто стал плотнее, наполнился электричеством — как перед грозой.

— Подслушивал? — холодно спросила она, отложив в сторону бумаги. Её пальцы чуть дрогнули. — Это дурная привычка, знаешь ли.

— Случайно услышал, — парировал я, скрестив руки на груди. Сердце билось, как пойманная птица, но я не дал страху победить. — Шел мимо, а там вы мою судьбу решаете и заодно приговариваете к смерти невинных людей. Но это, конечно, мелочи. Главное — план не нарушить.

Мой голос прозвучал резче, чем хотелось, и я на мгновение ожидал, что она вспылит. Но Марта лишь откинулась на спинку кресла, изучая меня с каким-то новым интересом.

— Смотрю, ты быстро освоился в роли борца за справедливость, — в голосе Марты появились язвительные нотки. Она постучала пальцами по столу — чёткий, раздражающий ритм. — Это ради дела, мальчик. Не только ради себя. Ты тоже важен, поскольку мы все часть чего-то большего.

— И это «большее» оправдывает любые жертвы? — я подошел ближе, почти нависая над ней. От близости чувствовался запах пороха и дешёвого мыла. — Даже детей из логова Эда? Тех самых, с которыми я вырос? Которые вообще не понимают, что происходит и почему их приговорили к смерти?

Марта вздохнула и потерла переносицу, будто разговаривала с непонятливым ребенком. В комнате было душно, и капли пота блестели на её висках.

— Макс, я понимаю твои чувства. Правда, понимаю. Но на войне…

— Не надо этих фраз, — перебил я, стукнув кулаком по столу. Карта съехала в сторону, обнажив какие-то схемы под ней. — «На войне всякое бывает», «ради высшей цели», «сопутствующий ущерб»… Я всё это уже слышал. И не верю.

Тяжёлая тишина повисла между нами. Снаружи послышались чьи-то шаги, но вскоре затихли где-то в глубине коридора.

— А во что ты веришь? — спросила она, и впервые в её голосе не было насмешки — только искренний интерес.

Хороший вопрос. Раньше я верил только в выживание. В то, что нужно заботиться о своих и не лезть в чужие дела. Но теперь… Что-то изменилось во мне, в моём понимании мира. Я смотрел на неё и видел отражение Серых — те же методы, та же готовность жертвовать ради цели. Только цвет формы другой.

— Я верю, что нельзя бороться с тиранией, используя ее же методы, — наконец сказал я, чувствуя, как слова рождаются где-то глубоко внутри. — Если мы жертвуем невинными ради цели, то чем тогда мы лучше Демидова?

Марта долго смотрела на меня, потом медленно опустилась на стул. По её лицу пробежала тень — что-то похожее на боль или сожаление.

— Знаешь, ты говоришь как твой отец, — тихо сказала она. Эти слова застали меня врасплох. — Он тоже был идеалистом. Верил в справедливость, честь, достоинство… И где он теперь?

— Мертв, — жестко ответил я, стараясь не показать, как её слова задели за живое. — Но это не значит, что он был неправ.

Марта отвернулась к окну. Сквозь мутное стекло пробивался тусклый свет. В его лучах я заметил седину в её волосах, которую раньше не видел.

— Возможно, — она провела рукой по лицу, вдруг показавшись очень уставшей. Морщинки у глаз стали глубже. — Но факт остается фактом: нам нужно отвлечь внимание Серых, чтобы начать подготовку вашего отъезда. Документы не делаются за один день. Нам нужно время.