Династия Одуванчика. Книга 4. Говорящие кости - Кен Лю

Тэра знала, что после нескольких месяцев странствия на север они вошли теперь в предгорья одного из отрогов Края Света, который агоны именовали Нога, а льуку – Крыло. Если взобраться на каменную стену на этой стороне долины, то откроется вид на высокие горы на востоке: хребет исполинского воображаемого гаринафина, образующий границу царства богов. Эти увенчанные снежными шапками пики, теряющиеся в облаках, словно вонзенные в небесный свод копья, принадлежали к высочайшим вершинам во всем Укьу-Гондэ, а точнее сказать, во всем известном мире.

Принцесса с опаской уселась на край уступа, свесив ноги, достала кожаный мешочек с вяленым мясом и сочными свежими ягодами и принялась за еду.

Наслаждаясь трапезой, она невольно задумалась о разнице между ландшафтами Дара и Укьу-Гондэ.

В Дара преобладало море. По сравнению с этим бескрайним жидким зеркалом, голубым и сверкающим, все прочее на Островах казалось миниатюрным, хрупким, утонченным и напоминало логограммы, вырезанные Творцом на воске при помощи писчего ножа из слоновой кости. Величавые утесы, омываемые волнами, образовывали семантические корни; застывшая лава, выглаженная танцующими дождями и поющим ветром, служила модификатором мотива; озера, обрамленные молчаливыми ледниками и наполненные прозрачными чернилами из извилистых рек, были модуляционными символами; а над всем этим царила какофония фонетических адаптеров: стук капель весеннего ливня, чириканье летом птиц в пестром оперении, шорох багряных осенних листьев, прыжки удирающего зимой зайца, скрипы и стоны снастей рангоута и такелажа на кораблях, звон и звяканье монет купцов, шорох перелистываемых учеными страниц и разворачиваемых ими свитков, песни и молитвы монахов и монахинь в пропитанном благовониями храме, поразительное разнообразие местных говоров на рынках и площадях, в ресторанчиках, чайных домах и лекционных залах, в деревушках и во дворцах…

Дара представлял собой красочную книгу из множества логограмм, а люди, населяющие его, были писцами, которые читали, писали, переписывали, редактировали, исправляли, подправляли, компилировали, перестраивали и шлифовали текст. Ландшафт этой страны похож на сливовый сад или возделанное поле, по которому боги в обличье людей, но только в масштабе героев, прохаживались важно, словно садовники и земледельцы, частенько вмешиваясь в дела подопечных – как ради них самих, так и для своей собственной забавы.

В Укьу-Гондэ же, по контрасту, главенствующей чертой местности была голая степь, и изваявший ее Скульптор орудовал топором огромным, как падающая звезда, и грубым, словно вой жутковолка. Озера здесь были широки, как моря; реки непостоянны и непредсказуемы, словно сердце юной девы; горы высечены из первозданного хаоса с небрежностью, оставившей зазубренные шрамы. Бескрайние дебри напоминали огромную плотную шкуру, натянутую на скелет вселенной. И буквально все на этой шкуре – племена людей, стада коров и туров, отары овец и муфлонов, стаи жутковолков и других хищников, подстерегающие добычу тигры и летящие в небе гаринафины, чахлые заросли кустарника, колючих кактусов и островки травы – колыхалось и вибрировало, словно пригоршни цветного песка, брошенного шаманом, который исполняет повествовательный танец. Ну а местные боги, существа далекие и аморфные, бесстрастно наблюдали со стороны за этой картиной, считая ниже своего достоинства прикасаться к ней.

Все в Укьу-Гондэ было чрезмерно большим, просто огромным, имеющим невероятный размах. Даже высочайшие вершины Дара не могли сравниться с безымянными пиками Крыла-Ноги, не говоря уже о величественном становом хребте гор Края Света. Даже глубочайший каньон Дара, думала Тэра, покажется всего лишь оврагом по сравнению с этой долиной, такой широкой и просторной, что ее даже на гаринафине облететь непросто. А ведь они за время пути миновали сотни подобных долин. Целые острова из архипелага Дара могли бы поместиться внутри Чаши Алуро или моря Слез, а еще говорят, что на севере, на Пастбище Нальуфин, громоздятся тысячи тысяч льдин, каждая величиной с гору. Пыльные бури, которые в степи не редкость, способны целиком накрыть область размером с Арулуги или Руи, поглотив целое королевство одним божественным выдохом.

«Как мне понять эту землю, такую не похожую на страну, в которой я родилась и выросла? Как понять ее богов, столь отличных от богов моего детства? Как научиться ходить ее загадочными тропами, совсем не такими, как у моего народа?

Как там выразилась та загадочная дама, которая, судя по всему, была богиней? „Если вам не нравятся истории, которые вам рассказывают, наполните свое сердце новыми историями. Если вам не нравится пьеса, которую вам дали, пропишите для себя новые роли“. Я живу здесь. Чтобы начать второй акт, следует закончить первый, поставить жирную точку».

Продолжая любоваться долиной, этим настоящим чудом природы, Тэра мысленно перенеслась в тот далекий день, когда сидела на другой горе, созерцая раскинувшийся у своих ног мир, рядом с той, которую любила.

Далеко ли путь лежит их, приведет куда? И какие повидают страны, берега, Прежде чем на дно осядут и дадут росток И над тихими волнами вновь взойдет цветок?

– Ах, Дзоми, моя бдительная слабость, – прошептала она, а потом возвела глаза к солнцу и взмолилась, чтобы эта золотая сфера, такая же вездесущая, как луна, согласилась передать послание ее возлюбленной. Она теперь мать двоих сыновей, она жена другого, ее опутывают многие привязанности и нити любви, но связь, объединяющая их с Дзоми, по прошествии времени не ослабла. Тэра надеялась, что ее далекая подруга тоже смотрит сейчас на солнце и способна уловить ее мысли.

«О чем думаешь ты? Чем занята? Помогаешь ли Фиро стать лучшим императором? Нашли ли вы, моя мать, брат и весь народ Дара, способ разгромить захватчиков-льуку или хотя бы сдержать их натиск? Удалось ли вам…»

Внезапно принцесса вынырнула из раздумий. Га-ал громко мычал и вопросительно смотрел на нее. Обратив лишенные зрачков глаза на тыльную сторону утеса, он вдруг враждебно фыркнул.

– Что случилось, Га-ал?

Гаринафин тряхнул головой и принялся пятиться от скалы, пока не оказался на самом краю выступа. Он стал поворачивать над Тэрой свою длинную шею и остановился, когда та вместе с головой указала на долину, словно очень большой и длинный палец.

– Знаю, что тебе не терпится снова полетать, – рявкнула Тэра, раздосадованная столь несвоевременным вмешательством крылатого скакуна. – Но я хочу еще немного побыть здесь одна, ладно?

Га-ал фыркнул, с мольбой глядя на нее.

Тэру разбирал смех. Но в то же время она начинала злиться на этого упрямого зверя, пусть даже и обладающего незаурядным умом.

– Я так давно не чувствовала себя самой собой. За последнее время столько всего… случилось.

Так приятно было говорить с Га-алом: ведь гаринафин не мог осудить принцессу или усомниться в ее словах, использовать откровенность Тэры ей во вред