Очень Большой Лес. Том 2 - Василий Головачёв

– Так вот почему птицы барражируют напротив, – догадался Редошкин. – Наверно, хотят забрать самолёт себе либо ждут, когда появятся хозяева.

– А может, там внутри засада! – Костя вскочил: – Макс, разреши, я проверю?

– Сидеть! Жора, займись.

Максим посадил корабль носом к самолёту, и Редошкин, вооружённый «Кедром», выскочил наружу.

Однако перестраховывались они напрасно. Судя по отсутствию следов и открытому люку в носу, никто возле самолета и внутри не появлялся. Всё это время, пока вернувшиеся домой люди больше месяца провели в попытках устроиться, аппарат Демонов так и простоял в одиночестве, терпеливо дожидаясь возвращения экипажа.

Редошкин выбрался обратно через пять минут.

– Всё в порядке, командир. В него даже местные муравьи и ёжики не заползали. Такое впечатление, будто машину охраняли.

– Наверно, Лес и охранял, – обрадовался Костя. – Как знал, что мы вернёмся.

– В таком случае возникает проблема.

– В смысле?

– Придётся кому-нибудь возвращаться на самолёте.

– Не вижу проблем. Я полечу!

– Храбрец! – восхитился Редошкин. – А если кто нападёт, как ты будешь отстреливаться?

Костя почесал в затылке.

– Просто поднимусь в космос.

– Нет, сделаем иначе, – сказал Максим. – Обратно поведёт зэковоз лейтенант. Мы втроём полетим на суперджете. А пока что летим дальше, познакомимся с птицами.

– Я тебя научу пилотировать самолёт, – пообещал вдруг Редошкин.

– Правда? – обрадовался ботаник, не ожидая поддержки.

– Должен же ты когда-нибудь стать суперменом?

– Издеваешься? – подозрительно сморщился Костя.

– Отнюдь, хочу воспитать из тебя настоящего мужика.

Зэковоз оторвался от земли, штопором ввинчиваясь в потемневшее небо. Появились облака, обещая дождь.

Максим сосредоточился на вождении громоздкой с виду конструкции, позволявшей тем не менее делать крутые пируэты в воздухе, словно зэковоз был юрким катерком небольших размеров.

Костя замурлыкал какую-то песенку, пребывая в хорошем настроении.

Максим невольно прислушался.

– Я сейчас смешной, небритый и пьяный, – пел ботаник, косясь хмельным взглядом на сидевшую рядом Веронику, – на всех экранах, и целовать хочу тебя постоянно, спускаться плавно, вау-воу, вау-воу, смешной и пьяный, вау-воу, как Челентано…

Редошкин, озадаченно глянувший на молодого певца, фыркнул:

– Что за хрень ты поёшь?!

– Песню… – пожал плечами Костя.

– Это, по-твоему, песня?!

Вероника засмеялась:

– По-моему эту дрянь поёт Ревва.

– Тот ещё певец, мля!

– Есть ещё похлеще, – расплылся в улыбке Костя. – Хочешь примеры?

– Давай.

– «Монстры, под кроватью их нет, монстры у тебя в голове, или с ними живи, а меня не зови…»

– А это кто поёт?

– Дима Билан. Вот тебе Натали: «Николай, Николай! Не смогу разлюбить твой ла-лила-ла-лай».

Редошкин захохотал:

– Шутишь?

– Вот Лобода: «Постой, постой, куда ты, мужчина? Оставь хотя б своё «Ламборджино». Мужчина, оставь свой машина…»

Теперь засмеялся и Максим:

– Ну и бред!

– Могу и Филю напеть.

– Кого?

– Киркорова.

«Это шоу, детка, да! В танце лайкам места нету, фотографии и силы, о-о-о! в инстаграме моё фото с Филом. Это шоу, детка, да».

– Какое убожество! – покачал головой Редошкин. – И это звёзды? Да они же все кретины, раз поют такое дерьмо!

– Пока будет спрос, – погрустнела Вероника, – будет и предложение. Бездари, сочиняющие эту муть, не виноваты, что пользуются спросом у этих псевдозвёзд и ещё больше – у пустоголовой молодёжи.

Максим перестал вслушиваться в разговор спутников.

Первым делом сориентировался, подвесив самолёт на высоте километра. Обнаружил птичью стаю, по-прежнему гибким крылом «изменяющейся стреловидности» маневрирующую над поясом плантоидов в двух-трёх километрах от границы Большого Леса.

– Что ж, познакомимся поближе, – процедил он сквозь зубы, направляя корабль к стае.

Летел медленно, чтобы не спугнуть птиц, собравшихся в текучий живой организм, выдающий каскады фрактальных геометрических форм. Попытался «навести резкость» системы обзора зэковоза, и с третьей попытки ему это удалось. Компьютер корабля по имени Кузя наконец сообразил, чего хочет пилот, подключив какой-то «телескоп» и скачком приблизив стаю.

Птицы стали видны с превосходной чёткостью.

Все они представляли собой один крылатый вид, мало чем отличаясь друг от друга, если не считать размеров. Большинство было крупнее земных ворон вдвое, только эти «вороны» имели по четыре крыла, по четыре лапы и мощные клювы длиной сантиметров двадцать. Причём это были не простые клювы, а с режущими кромками. Цветом птицы почти не отличались – иссиня-чёрные, но встречались и фиолетовые с красным отливом, и синие с металлическим отблеском.

Заметив приближающийся корабль кенгурокузнечиков, стая плавно вывернулась гигантским языком в небо и превратилась в относительно плоский блин, вращающийся вокруг более плотного ядра с наиболее крупными «воронами».

Максиму показалось, что он слышит тонкий, на грани слуха, свист, играющий тонами вверх и вниз.

– Макс… – прошептала Вероника.

– Слышу, – подтвердил он догадку подруги, обладавшей, как и он, повышенной чувствительностью к ментальным полям.

– Давай я покажусь им…

– Зачем?

– Чтобы они не пугались…

– Думаешь, птицы – эстеты и оценят твою красоту? – развеселился Костя. – Хотя вполне допускаю, тебя они испугаться не должны. Вот если бы вылез Жора, они бы сразу драпанули.

– Болтун, – укоризненно проговорила девушка.

Но осуществить её идею люди не успели.

Стая ещё раз изменила конфигурацию, собираясь в «журавлиный клин», и метнулась прочь, к своему ареалу обитания.

– Всё-таки испугались, – воскликнул Костя. – За ними!

Но Максим и сам собирался сделать то же самое.

Зэковоз набрал скорость, догоняя клин. И как стая ни старалась, как ни махала сотнями крыльев, оторваться от преследователя не смогла.

Сорок километров – ширину пояса плантоидных заграждений – преодолели за полчаса.

Стая взметнулась ввысь и через минуту спикировала на лес, рассыпаясь на отдельные экземпляры. Миг – и её не стало! Взорам пилота и пассажиров открылась панорама иного леса – получившего название Бесконечный.

Максим остановил корабль, охваченный странным чувством ирреальности происходящего.

В этом суперлесу тоже имелись гигантские деревья, псевдосеквойи, псевдофикусы и прочие, малоотличимые от земных видов. Но если в Большом Лесу практически отсутствовал подлесок и нижние его уровни и кустарники не создавали непроходимой чащи, то в Бесконечном Лесу хватало и подлеска, и буреломных завалов, и упавших деревьев, и густых зарослей. А самое главное, он был насыщен движением и активной жизнью!

Если в Большом водились лишь редкие виды фауны: из млекопитающих – мелкие олени-косули, белки, ежи и землеройки, а из насекомых – жуки, муравьи и бабочки, играющие роль чистильщиков растительности, то Беслес представлял собой настоящую сибирскую тайгу, урман, пополам с африканской сельвой!

Здесь хватало и зверей – вплоть до крупных хищников (в зарослях мелькнул рыжий силуэт тигра), и земноводных – до крокодилов включительно (Максим заметил пару в ближайшем водоёме), а также насекомых и птиц.

Последних было несметное количество самых причудливых форм и расцветок, порхающих среди ветвей и на открытых