"Фантастика 2025-34". Компиляция. Книги 1-26 - Алиса Бодлер

армией и флотом на Кавказе. Взбешенные появлением за апрель-май двух новых крепостей на побережье, горцы набирались мужеством. Им был нужен вождь. Убыхский князь Хаджи Исмаил Догомуко Берзег поднимал на войну всех черкесов побережья. Он, прославивший свое имя набегами на Грузию и знавший названия всех деревень Имеретии, поклялся сражаться с урусами до конца. Но его час еще не пришел.

Первый удар Кавказскому отдельному корпусу и Черноморскому флоту нанесла природа Северного Кавказа. Мгла надвигалась от горизонта.

Коста. Черное море-Севастополь, май-июнь 1838 года.

План, придуманный мной, Тамарин любимчик воспринял спокойно, что меня несколько задело. Мне-то казалось, что он очень изящный. И гарантирующий стопроцентный успех! Я гордился своей задумкой. А Бахадур лишь скривился, считая такое изящество и такую навороченность делом пустым и излишним. Но, конечно, согласился всё исполнить, как я наметил.

По моему выдающемуся (иначе про себя его не называл) плану, я в течение оставшегося до ночи дня должен был предъявить взору Рахимки табакерку в своих руках. Просто буду вертеть её с индифферентным выражением лица. Мол, погулять вышел, табачку нюхнуть. Это должно было стать наживкой, которую, я был уверен, боцман обязательно проглотит. Также был уверен, что в открытую не нападет. Но и оставить все без каких-либо действий уже не сможет. Когда поймёт, что капитану я не нажаловался, что его никто к стенке не прижимает, решит, что либо я ее просто присвоил, либо у меня есть ещё более коварный план. В любом случае, он с момента, когда увидит табакерку в моих руках, будет понимать, что меня оставлять в живых нельзя. Я становился для него проблемой! А, как известно, нет человека — нет и проблемы. Далее я предоставлю ему шанс исполнить свой чёрный замысел. Выйду ночью на палубу. Идеальный для него вариант. Он не сможет не проглотить и эту наживку! Тут у меня было два варианта развития событий.

Первый (предпочтительный): мы, прежде чем колошматить друг другу морды, поговорим. И я смогу вывести его на чистую воду, получив его признание. Даже пообещаю, что чистосердечное скосит ему срок! Или какое там у флотских наказание? Линьки? Протащить под килем?

Второй (нежелательный, но, скорее всего, основной): боцман калякать не пожелает. Без долгих разговоров вцепится мне в глотку. Тут мне нужно было не подставиться по-глупому. В первую же секунду. Потому что во вторую секунду на сцену должен был бы выйти грозный пират и сердцеед, мой друг Бахадур. Его местоположение я определил «над битвой». Попросту он должен был затаиться на марсе. Не на планете, конечно. А на небольшой смотровой площадке на фок-мачте, куда нужно было подняться по путенс-вантам и проникнуть через небольшое отверстие, среди моряков называемое «собачьей дырой». Для бывшего пирата — родная стихия и никаких трудностей. Вот там и будет место его засады. Он хоть и был безъязыким, но слух — ог-го-го и глаза у него получше орлиных! И, если он увидит, что дело швах, то тогда соскальзывает по канатам вниз и тут же пускает в ход, а точнее, в полёт, свои ненаглядные ножи! Желательно, просто обездвиживая Рахимку. Желательно.

— Если что, — наказал я ему, — то, конечно, не миндальничай. Кончай его, Сэмен!

Это моё «добро» на убийство обрадовало Бахадура.

«Никак не насытиться после года спячки! Гайдуков-арнаутов ему не хватило!» — усмехнулся я про себя.

Сказано — сделано. Принялись за исполнение. И с самого начала все шло так гладко, так по расписанной мной партитуре, что я беспрестанно мысленно себе аплодировал. Табакерку боцман заметил сразу. Надо отдать ему должное. Он лишь на секунду потерял самообладание, дернувшись и выкатив глаза. Тут же взял себя в руки. Так же, как и я, изобразил на лице беспристрастие. И неодобрение. Ты, мол, красавчик, погулять вышел, а я тут на службе. Выполняю свои обязанности, не покладая рук и не жалея глотки. Так что, иди себе, не путайся под ногами! Тут-то мне, придурку, очарованному «начальнику Госплана», следовало задуматься, насторожиться. Так нет же! Отметил про себя его выдержку, и только! Продолжал себе аплодировать.

Спустилась ночь. Бахадур, вспомнив свои буйные пиратские будни, быстро, ловко и без шума занял свою позицию. Я, ни то что на весь корабль, на всё море громко объявил, что собираюсь посетить гальюн. Посетил. Потом выбрался на ют. Постоял у оконечности бушприта, выжидая. Все, как предполагалось. Ночь, палуба, тьма. Я один. Ни улицы, ни фонаря, ни аптеки. Оперся на планшир. Был уверен, что сейчас боцман начнет ко мне подкрадываться. Держал ушки на макушке. Был готов ко всему! Но только не к тому, что последовало и заставило меня похолодеть от ужаса и тут же покрыть себя матом.

«Никогда себе этого не прощу!» — подумал я, оборачиваясь и поднимая голову вверх. С марса раздался крик Бахадура, который я ни с чем не мог спутать. Потом глухой звук падающего тела. Я замер, как вкопанный, совсем не обращая внимания на боцмана, который в этот момент стрелой соскользнув по вантам, уже шел ко мне и улыбался, поигрывая в руках короткой дубинкой. Кажется, моряки называли эту штуку кофель-нагель.

«Никогда себе этого не прощу! — повторил про себя. — Позёр грёбанный! Актёришка недоделанный! Сука! Есть ли у вас план, Коста⁈ О, да! У меня есть план! Такой план — пальчики оближите! Допрыгался, гондон! Друга потерял! Теперь аплодируй, ладони не жалей! Стоп! Кто это⁈»

На меня надвигался вовсе не боцман. Какой-то матрос!

— Ты кто, мать твою, такой? — отрывисто воскликнул я, переполненный гневом.

— Я убью тебя! Раскрою голову! — пугал меня матрос.

— Руки коротки! — предупредил наивного, доставая подарок Бахадура. Не револьвер. Тот самый нож, который меня спас на перевале. Вернее, его брат-близнец.

Незнакомец бросился на меня, помешав метнуть нож. Я отскочил. И принял, наверное, единственное правильное решение за весь день. Другой план.

— Потанцуем? — предложил, доставая табакерку.

Тут хладнокровие в первый раз изменило лже- боцману. Он не удержался, засмотрелся на драгоценную вещицу. Даже облизнул губы.

— А ты, оказывается, жадный! — я продолжал издеваться, с ужасом думая о том, как утекают секунды, а с ними — возможно — жизнь Бахадура.

Матрос не стал отвечать. Пошёл в наступление. Я с криками «Ой! Ай! Не попал!» ужом увертывался от него, добиваясь своего. Прыгал вокруг 24-фунтовой карронады. Мой противник уже терял рассудок, не понимая, что происходит.

Что происходит? Ха, на сцене, дамы и господа, Зелим-бей заговоренный!

Неизвестно, сколько бы продолжалась эта