Фантастика 2025-22 - Виталий Хонихоев

В Новгород я мчалась как угорелая, словно за мной гнались все оставшиеся в живых рыцари сразу. Завидев спешащую всадницу, воротные в Новгороде даже перепугались:

– Чего это?

Я махнула рукой:

– Все в порядке, я по своим делам спешу.

На дворе у владыки Спиридона мне очень обрадовались, с визгом выскочили девки, принялись разглядывать, как какую‑то невидаль, ахать…

– Федя где?

– Да вон он.

Сын тоже появился на крыльце, одной рукой крепко держась за подол своей любимицы Анюты, а другой так же крепко прижимая кота. Большой рыжий кот, как и сам Федя, никогда не позволявший насилия над собой и плативший за малейшее неудобство страшными ранами от когтей, почему‑то обреченно-спокойно висел в руке у малыша. Стало страшно, вдруг кот опомнится и располосует Федю? Но я тут же поняла, что если такое и было, то сынуля справился со строптивцем своими силами, котяра явно смирился с нелегкой участью Федькиной игрушки.

Вообще, мое дитя все больше начинало походить даже не на меня или Вятича, а на вождя краснокожих из одноименного фильма. Хорошо, что в Новгороде не водятся львы и тигры…

– Федя…

Сын выпустил полуживого кота из рук, бедолага тут же пустился наутек, причем ползком, чтобы не быть замеченным в побеге, и направился ко мне. Конечно, я подскочила к ступенькам раньше, чем он оказался внизу сам, но помощи не потребовалось. Федя ходил, но только там, где ровно, а доковыляв до ступенек, чадо ловко «перетекло» в положение древнейших предков, то есть на четвереньки, и так же ловко сползло по ним ко мне в руки.

– Федечка… – я целовала румяные щеки сына, обливаясь слезами.

Домашние расценили мои рыдания по‑своему, они топтались вокруг, не решаясь спросить. И все же Дмитро, немного покряхтев для изображения своих сомнений, решился:

– Настя… говорят, Вятич погиб?

Я вскинула глаза, обвела всех внимательным взглядом, нет, их сочувствие не было формальным, они действительно переживали вместе со мной гибель мужа и отца моего ребенка.

– Нет, он жив.

– А чего же не приехал?

– Он в веси под Псковом, я туда же поеду. Я за Федей, чтоб всем вместе быть.

– А…

Похоже, то, что Вятич жив, дворню обрадовало, а вот предстоящий отъезд озадачил. Кому из них собираться со мной? Мамка Феди, сенные девки – это понятно, а из холопов кто? Дмитро так и спросил. Я покачала головой:

– Никто, вы все останетесь здесь ждать возвращения Анеи и Луши.

– Да как же это?! – всплеснула руками Анюта. Я ее прекрасно понимала, потому что свою жизнь без вот этой ракеты на двух ножках она не представляла, хотя та и была беспокойной.

Но вспомнила нашу покосившуюся избушку, а главное, то, что Вятич обязательно удерет, и его придется искать по белу свету, повторила:

– Только мы с Федей, и завтра утром.

Меня грела надежда, что если смотаюсь быстро, то Вятич просто не успеет совершить задуманное, а в его замыслах я не сомневалась.

– Ахти!

Снова всплески руками, аханье и оханье…

Чуть попозже я отправилась к владыке Спиридону поговорить. Тот, видно, уже все знал, подивился:

– Что ты задумала, девонька? Почему в Новгород не возвращаетесь? Почему спешишь?

– Он слепой, владыка. И не хочет, чтобы его здесь таким видели.

– Мало ли в Новгороде слепцов?

– Да не в том дело, боюсь, пока я за сыном езжу, не удрал бы дальше.

– Куда удирать, если без глаз?

– Вятич может…

– К князю пойдешь?

– Нет, некогда. Анея с Лушей вернутся, расскажите про нас, только я и сама не знаю, где мы будем…

– Настя, а может, тебе его оставить в покое? Пусть поживет сам, может, отойдет душой и вернется?

– Нет, если останется один, то не отойдет. Он ослеп, меня спасая. Я не могу его бросить. Да даже если бы и не так, все равно не смогла бы. Выживем, много тех, кому еще труднее.

– Ой, девонька, какой груз на себя взваливаешь.

Мы выехали с Федей рано поутру на следующий день. Федька послушно сидел передо мной, а в поводу шла вторая лошадь. Правда, ее загрузили так, что для заводной она уже никак не годилась. Напрашивался хоть проводить Живач, но я отказалась, надо привыкать все делать самой, теперь помощи ждать неоткуда.

Я опоздала где‑то на день…

Как и ожидала, в Терешкине Вятича не было. Проштрафившийся охранник только разводил руками:

– Не знаю, как и утек‑то. Мужик тута ночевал вроде, с ним, наверное…

– Вроде! Наверное! Я о чем просила? Не спускать глаз ни днем, ни ночью. Где его теперь искать?

– А ты чего дите‑то привезла?

– Тебя не спросила! – от души огрызнулась я. Ну что за придурок, трудно было недельку посторожить, что ли? – Откуда хоть мужик тот?

– Не знаю…

В Терешкине никто не видел, в какую сторону они пошли, потому как вышли до рассвета, а дороги не просто в четыре, а в целых пять сторон. Вернее, четыре вполне приличные для тринадцатого века, не особо проезжие, но на ощупь искать не надо, а пятая почти лесная.

Я задумалась. Вопрос стоял как у Остапа Бендера с Кисой Воробьяниновым: за каким зайцем погнаться. Мужик был с телегой, потому увезти Вятича могли довольно далеко. Хотя, рассказывали, что телега разбитая, а кобыла едва живая, но он мог потом просто пересесть на другую. И все равно Вятич фигура приметная, тем более слепой, таких замечают особо. Значит, надо проехать по каждой из дорог, расспросить в двух-трех деревнях по пути, может, видели…

Следующие два дня я с ребенком моталась по этим самым дорогам и весям, приставая ко всем и каждому по поводу слепого мужа. Везде разводили руками. Никто не видел Вятича ни пешим, ни на телеге, ни верхом.

В очередной раз вернувшись к началу пути, то есть в Терешкино, я сидела, размышляя, что делать дальше. Хозяйка избы, что когда‑то приютила нас с умиравшим мужем, подошла предложить, чтобы пока оставила хоть Федю.

– После приедешь и заберешь. Не бойся, не обидим.

Я вдруг рассмеялась:

– А пока буду ездить забирать, Вятич снова удерет.

Добродушная Матрена тоже рассмеялась:

– И то правда. А чего бегает‑то?

– Обузой быть не хочет.

– И это правда… Как жить‑то будешь, коли найдешь?

– Пока не знаю, надо сначала найти.

– Я гляжу, вы не из простых. Чего тут оказались?

– А ты не помнишь, как с озера привезли? Куда дальше ехать было?

– Помню. Нас тогда