Фантастика 2025-196 - Кирилл Станиславович Бенедиктов

И не дам себя убить только потому, что кому-то лень дойти до холодильника с припасами крови. Так что можете выстрелить или подвесить и резать… потому что вот это, — я ткнула в экран, — случится ещё, и не раз!

— Нет. В другой раз он или кто-нибудь другой тебя изловит. Поэтому знаешь что? Сегодня выйдешь в ночную смену, уберёшь за собой. Пока живая. Утром все бахаоны должны быть пёрышко к пёрышку, — он растянул «ш-ш», смакуя свой акцент. — Ясно?

— Да. Ясно.

Выйти из барака этой ночью! Легально! И пробраться к порталу. Без лишних слов я подскочила и побежала прочь, пока Бритц не передумал.

— Четырнадцать-восемь! — прилетело вдогонку.

— Чего?..

— Четырнадцать-восемь, — повторил Кайнорт, уходя обратно в трактир. — Разовый код для медблока. Перестань кровоточить у нас на виду.

Кровь из шеи, где резанула оса, протекла под рубахой, испачкала штаны. Повезло, что по дороге к домику не встретился голодный эзер. Но у крыльца валялась Язава. Она была вся в крови, бледно-зелёная. Я подхватила её за плечи, чтобы не дать захлебнуться:

— Язава, ты что? Кто тебя?

— Ин… фер, — прошептала она, и синюшные губы совсем побелели. Я испугалась и взвалила её руку себе на плечо.

— Пошли, давай, где у вас медблок?

— Нет…

— Ну, давай! Один рывочек!

— Нет… кода.

— У меня есть! Четырнадцать-восемь, разовый.

Она отпихнула меня, как прокажённую:

— Дура, себе оставь.

— Соберись, пошли, пошли. Показывай, куда!

Сдавшись, Язава тяжело навалилась мне на шею, но старалась из последних сил. Мы тащились мимо других рабов, они выворачивали головы и пялились, но помог только паренёк у самой лестницы в медблок. Здесь все жили в каком-то ступоре. Вдвоём мы затащили Язаву в приёмную, и мой случайный помощник растворился.

— Это ещё что? — буркнул круглотелый эзер в окровавленной униформе доктора и с веером скальпелей в руке. — Разовый код?

— Четырнадцать-восемь. Только это не мне, а вот ей.

Он что-то проворчал и занёс код в комм.

— Кто её так?

— Не знаю.

— Сядь здесь.

Язаву увезли на каталке, а мне швырнули свёрток. Оставшись в коридоре одна, я нашла внутри кровостатический бинт. Мир не без добрых зверей.

Через час меня пустили к Язаве, которая издалека уже напоминала живую.

— Я возвращалась от бахаонов, а он набросился, как бешеный, — Язава не сдерживала слёзы, но и не всхлипывала, молча плакала, как взрослая. — Вообще он неплохой, Берграй. Не злой. Но я не знала, что он после смерти: тут уж они как с цепи срываются.

— Почему не убежала?

— Ты что! Экстренная помощь хозяину, — она процитировала Инфера. — Противление карается смертью.

— Но ведь ты знала, что он убьёт.

— Ты смешная, Ула. Так хоть есть шанс, что напьётся и придёт в себя, отпустит с богом. А над хрусталём у палача болтаться приятного мало.

Но ведь я не болталась.

— А ты видела, чтобы кого-то подвешивали?

— Нет, но все только об этом и говорят. Такие, как мы с тобой, с одним ошейником, здесь самые бесправные. Мы принадлежим домену. Конкретно — домену Кайнорта Бритца. Нами могут питаться все, кто пожелает. Приказывать — тоже. Гляди в оба! Доктор Изи напоминает им всем, чтобы не трогали мелких, а на деле… сама видишь.

От Язавы я узнала всё об ошейниках и браслетах. Здесь была целая рабская стратификация. Те, кто носил ошейник и браслет особого цвета, были чьими-то личными рабами. Частной собственностью. Донорами-ши. Или изредка — очень ценными специалистами. Только желание хозяина защитить, вылечить или накормить могло спасти личного раба. Хозяин обеспечивал ему «прожиточный минимум»: кров, одежду, столько-то граммов еды на килограмм веса, столько-то дней отдыха между сдачами крови и такой-то лимит на лечение. Сломал бедро — молись, чтоб само срослось, хромай после. Свернул шею — лежи, жди, пока не издохнешь сам. Даже за эвтаназию хозяин иной раз жался платить. По словам Язавы, ши жили плохо и недолго. Кроме того, решение взять раба на личное попечение чаще диктовалось не желанием помочь, а сексуальным желанием. Так, положение чьего-то ши было практически синонимом постельной игрушки.

— Поэтому ши Лимани такая злобная, — закончила Язава.

— Потому что Бритц заставляет её спать с ним?

Она рассмеялась недобро:

— Потому что нет.

— А кто такие — с браслетом, но без ошейника? — я вспомнила Ёрля.

— Наёмные. Это бывшие рабы. То есть получив свободу, ты можешь уйти, но обычно некуда, потому что насекомые сожгли твой дом… И ты остаёшься на прежнем месте: тебя больше не имеют права кусать без спроса, платят настоящими деньгами. Мало, даже символически. Но работодатель отчисляет налоги на твою страховку или обучение. Лично я здесь, кроме Ежа, наёмных не видела. Это должен быть кто-то исключительный.

Мы возвращались в темноте. На крыльце руки в боки стояла коренастая шчера, похожая на архивариуса, и загораживала проход.

— Угу, — вызывающе прищурилась она. — Так это ты, сучка, подвинула мою кровать?

— Прости, Лимани. Я представляла тебя иначе и думала, тебе позволено спать в ногах у хозяина.

Если быть честной до конца, я отрепетировала эту фразу по дороге. Язава предупредила, что кое-кто будет мне не рад.

Нападения не последовало, потому что за моим плечом стояла старшая смены. Лимани круто развернулась и залезла с ногами на свою койку. Шчера в дальнем углу испуганно тянула на себя одеяло и таращилась на нас огромными, как озёра, глазами. Молчаливая четвёртая соседка — с широкими плечами и добрыми чёрными глазами — хлебала вечерний биокисель. У неё была чистая шея без следов укусов и довольно здоровый, даже пухлый вид на нашем фоне. Она представилась: Тьель. Все взялись за миски, а моей нигде не было. Я не ела с раннего утра. Последний чай случился у Баушки Мац и казался далёким, как другая галактика. Ладно, я уже знала, что для меня и четверо суток — не предел. И просто забралась в постель.

— Ёж не занёс её в списки, — догадалась Тьель. Я не пошевелилась, но стало приятно, что кто-то побеспокоился.

— Лимани, пойдёшь мимо кухни, напомни о новенькой, — распорядилась Язава.

В ответ ни звука.

— Лимани, слышишь? Я сегодня болею.

— Если хозяин забыл покормить суку, она кладёт морду на лапы и ждёт следующего утра.

Это