Фантастика 2025-25 - Юлия Владиславовна Евдокимова

— Предателей родины и вражеских агентов ждёт только одно, — проговорил я сурово. — Смерть!

— Погодите! — выпалил Меньшов, поднимая руки. — Я не вооружён. Ваша охрана меня обыскала!

— Вы хуже убийцы, — сказал я, взводя курок. — Вы — червь, проникший в сердцевину яблока. Как поступают с червями, товарищ Меньшов? Или правильней называть вас господином?

— Нет, вы всё неправильно поняли, — быстро залопотал провокатор. — Это не то, что вам кажется. В любом случае, если я ошибся… Сдайте меня властям.

Конечно, именно так я и намеревался поступить. Должен же он доложить, что Сырмяжский никакой не агент Камнегорска. Но идти на попятный сразу было бы странно. Да и помучить этого говнюка хотелось, чего уж там.

— Вас всё равно расстреляют, — сказал я жёстко. — Прощайтесь со своей жалкой и подлой жизнью!

— Нет, стойте! Так нельзя, это противозаконно! Вас будут судить!

— За казнь шпиона? Не смешите меня.

— Никто вам не поверит! — решил разыграть новую карту Меньшов. — Решат, что вы просто убили человека!

— Хм… — я сделал вид, будто задумался. — Но вы и так сможете всё отрицать.

— Не смогу, если напишу признание.

— Это выход. Как же вы жалки! — я презрительно скривился. — Готовы на всё, лишь бы сохранить жизнь хотя бы ненадолго.

— На всё, на всё, — закивал уже с облегчением Меньшов. — Давайте бумагу и ручку. Я во всём признаюсь.

— Надеетесь, что вас перевербуют?

— Это уж как получится. Вы меня поймали, а дальше… Ну, давайте же скорее, на чём писать.

Я выдал ему листок и ручку.

— Валяйте, пишите. А я пока вызову, кого следует.

Глава 4

Провокатора увезли. Наверняка те, кто за ним приехал, его же и прислали. Я изображал праведный гнев, мне подыгрывали. Меньшов же был просто рад, что уцелел.

Когда секуристы убрались, я продолжил разбирать бумаги, но недолго: всё равно уже стало ясно, что, если и отыщется что-то полезное, то не здесь. Делать было особо нечего, так что я решил прокатиться по городу. Ознакомиться с местностью. К моему удивлению, мегаполис оказался не таким уж и большим. Раза в три меньше Камнегорска. Но, как и в империи, повсюду были пушки, зенитки, ракетные установки, техника и солдаты. На первый взгляд, люди жили неплохо. Правда, большинство трудилось на заводах и фермах, причём делалось всё по сигналам: приход на работу, перерыв на обед, уход домой. И комендантский час имелся. Ночной жизнью коммуна не жила.

Я вернулся заранее, чтобы не объясняться с милицией. Ольга подала поздний ужин, спросила, не нужно ли ещё что, и, получив отрицательный ответ, удалилась.

Спать я лёг без четверти десять. Хотелось хорошенько отдохнуть, набраться сил. К тому же, мне требовалось помедитировать, чтобы хоть немного пополнить запас Живы. Это, конечно, крохи по сравнению с тем, к чему я привык. Но здесь у меня не было возможности претворять в энергию кровь. Во всяком случае, пока.

Мои мысли вращались вокруг Юматова и того, что я должен был сделать. На данный момент было рано составлять планы, ведь у меня почти не было данных. Не с чем работать. И если меня не допустят до вождя в ближайшие дни, то и не будет. Возможно, мой карантин, на самом деле, ещё не закончился. А доклад я могу подать и в письменном виде. Вот будет облом! Возвращаться ни с чем совсем не в стиле маркиза Скуратова. Его Величество будет разочарован.

Постепенно в мою голову закрались воспоминания о последних днях в Камнегорске.

Меня видела Дарья Беркутова. Грозит ли это последствиями? Что мне предпринять в связи с этим?

В голове зазвучал её шёпот сквозь дверную щель. Как же он напоминал мне далёкое прошлое, которое я старался забыть. Времена, когда я был мал и слаб и не мог сделать ничего, чтобы защитить тех, кого любил.

Отец часто приходил домой не в себе. Мог вспылить безо всякого видимого повода. Слетал с катушек. Бил мать и нас, а, если никого не оказывалось поблизости, лупил в стену, пока кровь не начинала марать обои. Мать потом вешала на эти места календари или страницы из журналов, чтобы замаскировать пятна, которые невозможно было отмыть. Кровь исчезала со стен только вместе с бумагой, под которой проступали бетонные серые стены. В нашей квартире становилось всё больше картинок на стенах. А мы с сестрой старались почаще уходить из дома к друзьям. Но получалось далеко не всегда. Когда отец унимался, сестра приходила ко мне и шептала под дверью, пересказывая книги и фильмы. Я не всегда вслушивался в содержание, но меня успокаивал звук её голоса. А когда она уходила спать, я ложился в кровать и представлял, как убил бы отца. Поначалу это были просто фантазии, далёкие от реальности: я то вонзал в него кухонный нож, то бил молотком по голове, то стрелял из несуществующего пистолета.

Когда он сломал маме пальцы крышкой пианино, я осознал, что пустыми фантазиями ничего не добиться и начал планировать. Искал способы, которые были бы осуществимы. Такие, при которых физическая сила ничего не решала. Составлял один план за другим. Теперь я понимаю, что это был лишь способ откладывать убийство отца и в то же время иметь оправдание этому. Но именно тогда я обрёл способность просчитывать варианты. А когда решил, что должен остаться безнаказанным, ведь иначе будет несправедливо, то изобретать планы стало ещё сложнее и увлекательнее.

Я даже готовился к парочке. Но, наверное, знал, что не смогу решиться. Несмотря ни на что. Даже серийные убийцы никогда не убивают того, кто издевался над ними, перенаправляя свою ненависть на тех, кто лишь похож. Вот и я не мог прикончить своего папашу, как бы ни хотел этого.

Вплоть до того момента, когда он сломал руку моей сестре. В тот день в больнице, глядя на то, как врач накладывает гипс на распухшую и посиневшую кисть, я вдруг ясно понял, что не смогу больше жить, если отец будет рядом. Тогда я решился.

Все мы — дети своих родителей. Именно мой отец сделал меня тем, кто я есть, хоть и не желал этого.

Не знаю, стали ли мы счастливее, когда он умер. И не скажу, что страх ушёл из нашей жизни. Но я изменился с тех