"Фантастика 2025-135". Компиляция. Книги 1-25 - Елена Звездная

И всё это время поколения выродков сменялись своим чередом, ибо природное не стоит на месте.

Одни виды прогрессировали по пути приобретения разума, другие – деградировали, вернувшись к звериному образу.

Вне зависимости от уровня продвижения к разуму или отступления от него в дикость, часть выродков, особенно потомков домашних животных, кошек и собак в первую очередь, процветала. Многие же кандидаты на разумную или дикую жизнь вымерли, не оставив по себе никакой памяти.

С большой долей достоверности такой ход событий подтверждался в воспоминаниях некоторых оседлых и ведущих, по сути их статуса, цивилизованный образ жизни кланов: свою родословную они начинали от времён сильно колеблющейся земли, пожаров и густых облаков пыли, а такие катастрофические последствия могло вызвать падение города-спутника.

Эволюционируя, разумные объединялись в кланы и гурты. Те, кому становилось тесно в Заповеднике, уходили из него, постепенно растекаясь и расселяясь по всей Земле, забывая истоки своего появления на свет. К таким выродкам в основном принадлежали потомки млекопитающих. А в самом Заповеднике продолжали пребывать и развиваться по своим законам не только выродки общеизвестных, традиционных видов живых существ, что успешно участвовали в коэволюционном соперничестве с людьми, но также существа, резко отличающиеся ото всех известных видов и типов и не только животных. Сюда относились полу разумные растения, ковровые змей-травы, симбиотические химеры и другие, чьё происхождение оставалось загадочным и необъяснимых. Они-то как раз и выступали тем героем легенд и рассказов, которых боялись входящие в Заповедник Выродков.

Подходя на следующий день к символической границе Заповедника Выродков, спутники успели рассказать друг другу всё, что они знали и слышали об этих удивительных местах, и у каждого имелось поведать заинтересованным слушателям что-то новое, неизвестное другим. Так что ещё до подхода к самому Заповеднику они имели о нём огромный объём псевдоинформации.

По части изложения невероятных историй, связанных с Заповедником, особенно преуспели нелюди. Впрочем, так оно и должно было быть.

Свим сюда не совался, несмотря на обширный район деятельности агентов Фундарены; Клоуда прожила жизнь в городе, а с высоты летящего шара много ли рассмотришь, что твориться под ним, тем более что у неё были совершенно иные заботы; а Камрат – и подавно ничего определённого вообще не мог знать.

Ф”ент, по его словам, побывал чуть ли ни с десяток раз в различных местах Заповедника. Не один, конечно, а в составе банд, последней из которых руководил Кемеш. Однако он нёс такой очевидный вздор, что Свим, вначале только хмыкающий, вынужден был прикрикнуть на него, чтобы он закрыл рот и помолчал.

– Не желаете слушать, и не надо, – заявил выродок. – Для вас же старался, не для себя.

– И для нас помолчи, – сказал Свим.

К”ньец, напротив, не утверждал о своём пребывании где-либо на интересующей всех территории, да и не мог утверждать, так как Свим прекрасно знал о его похождениях до встречи с ним и, тем более, после их встречи и совместного передвижения по бандеке. Сведения хопса базировались на словах неких очевидцев и тоже были полны всякой небывальщины. Надо отдать ему должное, что сам он относился к рассказанному самим собой со скепсисом, поэтому делал различные пространные отступления и пояснения. И это делало его повествование не столько для пополнения сведений, сколько занимательным.

– К”ньюша! Это же надо! – послушав хопса, восхитился Свим, – Я никогда не предполагал в тебе такого прекрасного рассказчика. Мне даже когда-то, я имею в виду первые дни нашего с тобой знакомства, казалось, что до встречи со мной ты и говорить-то по-настоящему не умел, и лишь я стал тебя постепенно приучать к этому. Да и сейчас ты иногда молчишь и из тебя слово не выбить. А ты-то, ты! У тебя же способности к рассказыванию. Ты можешь в гобуновском театре выступать. Там такие встречаются… Ты вот говоришь и говоришь, а слушать тебя не надоедает.

К”ньец несказанно был польщён оценкой своих речей, но после похвалы Свимом перестал что-либо рассказывать нового, сильно разочаровав наступившим молчанием Камрата.

Мальчику всё было в новинку.

За последнюю неделю он узнал и прочувствовал во сто крат больше, как ему казалось, чем он пережил за всю свою короткую жизнь до этого. Действительно, на него один за другим обрушились ранее неизведанные события, знания, знакомства. Среди них настоящие сражения с настоящим противником и первая, пусть микроскопическая, рана в ногу, от которой остался хотя и небольшой, но шрамик. И случился полёт – подумать только! – на тескомовском воздушном шаре. А чего стоят не просто знакомства или случайные разговоры, но дружба с настоящим хопперсуксом, выродками, регламентированным торном… Сюда же можно отнести пешие переходы до изнурения, усталость не вымышленная, наличие опасностей и вот теперь впереди Заповедник Выродков, а вокруг Дикие Земли и потрясающие разговоры о необычном, иногда, быть может, непонятном, но страшно интересном.

Поэтому единственным из команды, кому жаль было лишения права голоса у Ф”ента, был Камрат. Рассказы хопса ему тоже понравились, зато сведения, сообщенные Свимом и Клоудой, показались ему пресными – такое и он может рассказать.

Наверное, кое-что интересное могла поведать калуба, но, пошептавшись со Свимом, она заявила о полном своём выздоровлении и улетела куда-то на запад. После секретного с ней разговора и её отлета Свим помрачнел, и в течение долгого времени шагал молча или отвечал друзьям на их вопросы и реплики нехотя и односложно.

К полудню они достигли какого-то древнего населенного пункта. От него уже ничего не осталось – несколько десятков холмов с вершинами, поросшими, деревьями. Группки в десяток деревьев отмечали небольшие площадки, наверное, занимаемые когда-то одним домом или малой постройкой; рощицы с резкими границами оконтуривали большие строения.

Деревья вообще любили произрастать на бывших человеческих жилищах, достигая, порой, значительных размеров. И если на открытом пространстве, едва поросшем кустарником или низкорослым лесом, появлялась группка полнокровных берёз или дубрава, то с уверенностью можно было говорить, что их корни врылись в древнюю постройку, от которой остались лишь воспоминания, помеченные этими деревьями, да превращающиеся в нейтральную почву материалы, из которых эти постройки были когда-то сделаны.

Кто знает, что вызывало у деревьев такое пристрастие к бывшим обжитым людьми местам, но появление такого урочища для спутников команды Свима показалось своевременным. Вчера они шли, вернее, брели весь день, а тропы перед Заповедником просматривались только вдоль его границы, а ведущих в него не попадалось, так что порой приходилось идти по кочкарнику нехоженых мест.

Впрочем,