Кратчайшее расстояние - Валерия Панина

бывает, большинство пьет кофе, а когда кто-то приносит чай, он моментально куда-то исчезает. Второй букет от Чистоходова был отправлен туда же, третий я вернула. И еще один, и еще. В отделе сначала смеялись, потом начали перешептываться. Я понимала, что он чего-то добивается, но всерьез подумать, что он за мной ухаживает, пытается соблазнить или как это еще называет Клим, подкатывает, не могла. Скорее, это новый способ как-то меня уколоть. Мне было абсолютно все равно, я думала о муже, улетевшем за миллионы километров и каждую секунду рисковавшем жизнью, о тосковавших об отце детях, старалась как-то восполнить им его отсутствие, да и на работе некогда было отвлекаться. Когда букеты прекратились, я заметила, но опять значения не придала. Как оказалось, зря.

Начались звонки. Ладно, он звонил мне в рабочее время на служебный телефон, хотя звонки отвлекали, мешали, раздражали меня, но он начал звонить вечером. Сначала по псевдорабочим вопросам, потом перестал делать вид, что звонит по делу, а я перестала отвечать на звонки.

- Мам, что ты трубку не берешь? - удивился как-то Клим, глядя, как раз за разом вибрирует на столе мой телефон. - Это же твой начальник, вроде?

- Да он мне на работе надоел, - отмахнулась я. Мы с Климом мыли котов, уложив младших. Попробовали мыть до того, но только сами вымокли, пол залили и мелкие чуть сами не утопли и котов не утопили. Норд благоразумно ушел наверх и залег под Андрюшкиной кроватью.

- Мам, а с отцом когда связь? - спросил сын, когда после банных процедур мы сидели в кухне. У нас сложилась привычка посидеть вечером втроем, поговорить о делах, поболтать о ерунде. Клим еще и перекусывал после ужина - растет же, все время есть хочет, мы Сашей пили что-нибудь за компанию. Пока эти посиделки вдвоем, и нам с Климом они еще нужнее...

- Послезавтра большой сеанс, из Центра. Все пойдем, - обрадовала я его.

- Мария Всеволодовна, вас приглашает Павел Юрьевич, - сообщила мне секретарь Яшина.

- Алла, когда? - простонала я. - Сейчас?

- В семнадцать двадцать, - Алла понизила голос. - Злой сегодня, орет на кого-то по телефону, в приемной слышно.

- Хорошо, - я вздохнула. - Спасибо.

В назначенное время явилась, коротко постучала, вошла.

- Здравствуйте, Мария Всеволодовна, - Чистоходов кивнул мне с дивана, сделал приглашающий жест. Я поздоровалась, села напротив, на стул.

- Я вас слушаю, Павел Юрьевич.

Минут десять он говорил ни о чем, и мне показалось, чего-то ожидая и прислушиваясь. Я тоже послушала - слышно было, как ходит за стеной Алла, хлопает дверцами шкафа, закрывает входную дверь. Я так задумалась, что вздрогнула, увидев Чистоходова рядом, почти вплотную. Он поднял руку, прикоснулся к моему лицу. Я вздрогнула, отшатнулась, смахнула его прикосновение ладонью, как отвратительное насекомое, встала.

- Что вы делаете?

- Пока ничего, - он сделал ко мне еще шаг, взгляд стал самоуверенным и хищным. - Я совершил ошибку, неправильно повел себя в начале наших отношений, но мы ведь взрослые люди, Маша...

- Каких отношений? - изумилась я.

- Маша, - он обнял меня, - Ты красивая женщина и я вел себя как смущенный мальчишка, только что портфелем по голове тебя не бил, - деланно рассмеялся. - Поверь, я готов искупить свою вину...

- Вы с ума сошли, - разозлилась я, отталкивая его и поворачиваясь к двери.

- Я хочу тебя, - он схватил меня за руку, притянул, попытался поцеловать.

- Прекратите! - я вырвалась. Мне хотелось уйти немедленно, забыть эту отвратительную сцену.

- Ты никуда не денешься, - в его лице было что-то, от чего я по-настоящему испугалась. Никогда прежде я не попадала в такую ситуацию, даже в юности, и уж совершенно не ожидала, что столкнусь с чем-то подобным сейчас.

- Я сообщу Яшину и у вас будут неприятности, - я отступала к двери, страшась повернуться к нему спиной.

- Кто тебе поверит? - уронил он презрительно. - Я, молодой красивый мужик, домогаюсь бабецлу не первой свежести?! Скорее, это ты ко мне лезла, я тебя оттопырил, ты и ноешь. Да и не скажешь ты ничего, побоишься. У тебя же муж, - протянул он язвительно. - Тебе его беречь надо, а то вдруг дойдет, не сейчас, так позже. Узнает, что изменяла, когда он там в героя играл...

Мой страх смыло накатившей неконтролируемой яростью. Я размахнулась и резко ударила его в лицо.

- Пошел на ***, м*к! - он отшатнулся, замычал, зажимая нос, я выскочила из кабинета. Первой мыслью было немедленно пойти к Яшину, и я рванула на себя его дверь, но она не поддалась. Видимо, эта сволочь знала, что Олега не будет, не даром он дожидался, пока секретарша уйдет. Вышла в коридор, быстрым шагом дошла до отдела кадров, присела у стола, стараясь, чтобы руки не дрожали, написала заявление на увольнение с завтрашнего числа, вошла.

- Здравствуйте, Мария Всеволодовна, - удивленно поздоровалась со мной сотрудница.

- Добрый день, - спокойно, Маша. - Калачаров ушел уже? - это начальник отдела.

- Да.

- Передайте ему, пожалуйста. Всего доброго, - повернулась и вышла, за долю секунды успев заметить, как у нее брови поползли вверх, пока она читала протянутый мной листок.

Я почти бежала в пустыми коридорами, потом вниз по лестнице, выскочила на улицу. Надо взять себя в руки, уговаривала я себя, надо взять себя в руки! Не рискнула зайти к себе за вещами, даже сумка осталась в отделе, телефон. Шла, как слепая, только твердила - домой, домой. Там дети, обниму, и меня перестанет тошнить от мерзости и отвращения. Скорее, скорее!

- Маша, Маша! - послышалось сзади, но я не остановилась. Кто-то взял меня за локоть, я посмотрела - меня догнала запыхавшаяся Люда Серебро. - Маша, да что случилось?! Ты вся белая!

Глава 26.

Клим забежал домой после футбола, бросил бутсы у порога, вздохнул, поднял, аккуратно повесил мешок на крючок, двинулся дальше в кухню, налил воды из кувшина, с жадностью выпил. Поставил стакан с отпечатками пальцев, покосился на заляпанный кувшин, вытер руки о штаны. Посмотрел на нас - я сидела на диване, мелкие с криками носились по комнате, на полу валялись ровным слоем и громоздились кучками игрушки, детали от мозаики, колечки от пирамидок, кубики, книжки.

- Мам, ты как себя чувствуешь? - поинтересовался старшенький.

Я безучастно