Семь стихий мироздания - Ирина Крупеникова

Время тянулось или летело — Белый князь не мог за ним уследить, пока ярко-рыжий диск солнца не появился в окне. Как стрелка по циферблату, светило ползло по своему пути, неотступно приближая роковой час.

После попытки добиться от пленника повиновения, сыграв на человеческом тщеславии и, в результате, получив бесстрастный отказ, Каллист больше не появлялся. Оливул стоял один, окруженный воздушной полусферой, не имея возможности ни коснуться каменной стены, ни опуститься на гранитные плиты пола. Оставалось лишь гадать, что навело колдуна на мысль создать столь изощренную тюрьму. По мнению Оливула, экзистор не подозревал о его связи с Твердью, но так или иначе, возможности обратиться к Стихии через ее мирское воплощение он был лишен.

Чувство беспомощности жалило больнее, чем тупая холодная игла в груди. Дурманящую липкую пленку, стягивающую рассудок, разорвать становилось труднее и труднее, но Оливул заставлял сознание жить и упорно продолжал искать средства спасения. И чем ближе к горизонту опускалось солнце, тем отчетливее проступало: только сущность дракона победит убийственный яд, ждущий своего часа на подступах к сердцу.

«Прости, Грег-Гор, я не позову тебя… Я стану драконом, пусть смерть отойдет, Донай, уведи ее… — Бер-Росс, опомнившись, удержал мысль, едва не скатившуюся в варево бреда. — Каллист, видимо, получит то, что желает. Я не вправе потерять жизнь, ибо Твердь доверила мне как полководцу управлять ее воинством… О, Мать Драконов, надели силой блудного сына своего»…

Скрипнула дверь. Приглушенные шаги. Белый князь тяжело поднял голову. Каллист стоял перед ним, нервно перебирая пальцами резное кнутовище.

— Не хочешь принять облик дракона сам, — быстро заговорил он, увидав, что пленник очнулся, — так знай: ради твоего же блага я заставлю тебя это сделать. Ты не видел еще всей моей мощи!

— Ты собираешься обмануть Мир, наложив на меня образ? — усмехнулся Оливул.

— Подумай, Каллист. Изменить облик — совсем не то, что изменить сущность.

— Замолчи, — оборвал колдун и поднял перед собой кнут, на глазах перевоплощающийся в магический жезл. — Властью земли и воды, силой ветров, заклинаю дух твой…

Внешние звуки вдруг потерялись перед отчетливым: «Держись! Я рядом!», и Оливул ощутил приближение Смерти. Той самой Смерти, которая неотступно следовала за Стихией, чью форму избрала для начала и завершения круга бытия. Спасительная идея озарила внезапно, и ее кажущаяся очевидность отодвинула на второй план всю величину риска.

— Довольно, Каллист, — как можно громче произнес Бер-Росс. — Твоя околесица — пустая трата времени. Ты неплохой экзистор, но ты лепишь формы из того, что уже получило выражение в Мире. А истинные лики Сил Мироздания не ведомы тебе.

Колдун оборвал заклинание на полуслове.

— На что ты рассчитываешь? — крикнул он, потеряв терпение. — Тебе осталось жить несколько минут!..

В следующее мгновение лицо-маска перекосилась от ужаса, ибо башня пошатнулась, и из щелей между плитами поползли вязкие струи черноты.

— А, я понимаю! — Каллист старался скрыть страх, но слова терялись в горле. — Ты решил уйти в могилу, забрав с собой меня!

— Ну, нет! — прогремел из темноты голос Доная. — В могилу ты отправишься в гордом одиночестве. Это я тебе обещаю!

Меч Смерти грозовым заревом прорвал неестественную тьму, и Синий князь вплотную шагнул к чародею.

— Невероятно! — вскричал Каллист, отступая. — Бездна Смерти…

— Не учите щуку плавать, — изрек Донай и одной рукой поднял мага за меховые отвороты накидки. — А теперь посмотрим, как тебе понравится твое творение при контакте близкого вида.