Негасимое пламя - Наталья Романова

– Лидия невольно улыбнулась. Шальной призрак воспоминания, полный тёплого пьянящего счастья, вспыхнул на миг и погас, напуганный завываниями зимнего ветра. – Поверьте мне, Драган не стал бы брать вас в обучение, не разгляди он в вас того, что делает волхва волхвом.

– Драган погиб, – тихо проговорил Яр. – А я смотрел в лицо хозяину его убийц. И ничего не сделал.

– Вам и не следовало ничего делать. Ваш долг перед Драганом состоит в ином…

– Вас послушать, так мне вовсе не нужно быть человеком! – Яр в сердцах хватил кулаком по столу. – Ничего не требовать… Всё прощать… Исполнять свой долг, как… как цепной пёс, только хуже! Пса-то хоть изредка спускают с цепи…

Лидия сощурилась, будто сквозь узкую щель между веками надеялась разглядеть то, что ускользало от открытого взгляда.

– Что вас гнетёт?

Прямой вопрос смутил Яра. Как и следовало ожидать, ученик не нашёлся, что ответить, но гнев на его лице сменился мрачной задумчивостью.

– Мне сказали, – медленно, через силу начал он, путаясь в словах и в чувствах, – что волхвы не способны любить. Я подумал – чушь, а потом… Эта девочка, пленница… И вы теперь говорите, что нам и не нужно…

– Я не говорила ничего подобного, – горячо возразила Лидия. – Неужели участь заложницы вас не тронула? Я ведь вижу, что это не так.

Яр отвёл взгляд. Он ещё слишком молод и скор на суждения, особенно в отношении вещей болезненных. Будь ученик опытнее, он раскусил бы задумку ушлого придворного, как раскусила её Лидия по одним лишь скупым фразам и неловким умолчаниям. Тогда, наверное, ему хватило бы ума не прикасаться к девчонке, пусть бы даже это грозило ей наказанием. Едва выглянувшим из дикости прихвостням Агирлана недоступна древняя премудрость. Советнику невдомёк, как редко рождаются люди, способные к волшбе; он решил, что довольно одной лишь крови – и почти наверняка просчитался бы. Но ещё хуже, если бы случайности вдруг сошлись, если бы на привязи у степного варвара и впрямь оказался одинокий, не связанный запретами, лишённый должного воспитания, ума и воли… Когда-нибудь, когда уляжется буря в мятежной душе ученика, наставница скажет ему, что случившийся исход был, пожалуй, самым предпочтительным. Но не сейчас.

– Лучшее, что люди могут испытывать друг к другу, это сострадание, – мягко проговорила Лидия. – Вам его не занимать. То, что вы сейчас сидите передо мной и говорите то, что говорите – прямое тому доказательство.

Яр молчал. Не верил. Плохо, очень плохо… Из печали такого рода вырастает иной раз то, что влечёт за собой нечистую смерть. Лидия вздохнула и поманила притихшего в углу домового.

– Прохор, будь добр, принеси шкатулку с артефактами.

Домовой настороженно повёл ушами, но перечить не посмел. Яр наблюдал за ним безучастно; такое отсутствие любопытства прежде не было ему свойственно. Лидия терпеливо дождалась, пока Прохор вернётся с невзрачного вида шкатулкой в лапах, и прикосновением отперла магический замок. Бережно вынула из бархатных гнёздышек две переплетённые между собой цепочки. Сапфиры – один первозданно целый, второй потемневший и изуродованный царапинами – остро блеснули отражённым светом.

– Взгляните, – потребовала Лидия. Тон её заставил Яра прекратить изучать кухонный пол и поднять голову. – Эти безделушки считаются самыми мощными маячками, реагирующими на тёплые чувства. Они могут послать зов, даже если носитель парного амулета испытывает к вам лишь лёгкую симпатию, но когда речь заходит о подлинной любви, зов этот способен преодолеть границу между мирами. Вот эту «звезду», – она тронула неповреждённую подвеску, – я не снимала много лет. Вторую носил Драган.

Яр нахмурился. Лидия с честью выдержала его испытующий взгляд. В шестнадцать лет неимоверно трудно поверить во что угодно, и прежде всего – в собственные силы. Но он справится, должен справиться…

– Дар не обрекает нас на одиночество, – слова теснились в просторной кухне, перекрывали завывания метели и стук снега в стекло. Лидия не повышала голоса. – Мы делаем это сами. Как и всё прочее в нашей жизни.

Воцарилось молчание. Настенные часы размеренно отсчитывали уходящие в прошлое секунды. Яр сидел неподвижно, погружённый в раздумья; теперь Лидия не смела ему мешать. Как бы ни было жаль гибнущего в нём мальчишку, любознательного и относительно беззаботного, но путешествие пошло ему на пользу. Роскошь легкомыслия – не для последнего волхва Ильгоды.

Очень может быть, что великого.

XXVIII. Тайное и явное

– Я чувствую себя преступницей.

Верховский с трудом сдержал утомлённый вздох.

– Присягу нарушала? Не нарушала. Остальное ерунда.

– Нет, – Марина упёрлась локтем в жёсткий матрас и упрямо сдвинула брови. Сквозивший меж задёрнутых штор серый утренний свет скользнул по её коротким вьющимся волосам. – Не ерунда. Я веду себя непорядочно.

– Не веди.

Она воззрилась на него оскорблённо. Наверное, это у неё профессиональное – выдумать себе замороченную проблему и потом ломать в своё удовольствие голову над решением.

– Я подам на развод, – твёрдо заявила Марина. – Это… это ни к чему тебя не обязывает. Просто… не могу так.

Ни к чему не обязывает. Пока она об этом не сказала, он толком и не задумывался. Мысль о том, что он может, как любой добропорядочный обыватель, обзавестись семьёй, перебраться из своего медвежьего угла в просторную уютную квартирку где-нибудь на окраине Москвы, даже построить какие-то отделённые от работы планы на будущее, время