Тучи сгущаются - Лориана Рава

-- Потому ты и делаешь такую ставку на изобретения англичан? И развитие, и жертвовать благополучием народа ради него не надо?

-- Да, Асеро, ты меня понял наконец-то.

-- Понял, -- мрачно сказал Асеро, -- понял я, что в стране много более серьёзные проблемы, чем я думал. Значит, придётся их решать, но над ними ещё думать и думать надо.

Наконец наступил день суда. Асеро, как и положено, воссел в тронном зале, и к нему ввели обоих фигурантов дела. Он вгляделся в их лица. Аметист был бледен, испуган и растерян, Асеро уже знал, что тот даже и попытки самоубийства предпринимал, до того его довела вся эта история. Дэниэл был невозмутим и спокоен, возможно и оттого, что знал: перед любым судом в Тавантисуйю он как чужестранец легко выпутается. "Он меня раскусил уже", -- с грустью подумал Асеро. -- "Я могу сколько угодно хмурить брови на троне, он-то понимает, что моя власть имеет свои границы. Я могу сколько угодно хотеть его наказать -- но без санкции носящих льяуту не могу, а они на суровое наказание едва ли дадут согласие". Секретарь уже подготовил принадлежности на письма, можно было начинать допрос обоих

-- Пусть первым говорит Аметист, -- сказал он, обращаясь к несчастному инженеру.

Тот начала, слегка запинаясь:

-- Государь мой, я признаю, что я виноват. Этот человек, -- Аметист указал на Дэниэла, -- говорил, что соображает в горном деле, и сказал, что знает способ, как улучшить работу наших шахт. Я показал ему наши шахты и посёлки горняков, он много расспрашивал об их работе, и было видно, что он в этом кое-что понимает, а про многое у нас говорил, что это можно улучшить.

-- Дэниэл, ты подтверждаешь его слова?

-- Да, я говорил, что шахты можно сделать более эффективными и прибыльными.

-- Аметист, продолжай!

-- Я попросил его поделиться секретами, но он сказал, что это возможно только при условии, что мы заключим контракт на совместное владение новой шахтой, которую построим на паевой основе...

-- А известно ли тебе о подобном разговоре этого человека с Киноа и Рудным Штреком?

Аметист только глаза опустил ещё ниже.

-- Тогда не было известно, а сейчас я знаю всё...

-- Всё было так, как он говорит? -- опять переспросил Асеро Дэниэла. Первый Инка не сомневался в откровенности тавантисуйца, но должен был переспрашивать для соблюдения формальностей.

-- Пока не лжёт, -- ответил тот, гордо вздёрнув нос и поведя бровью. От этого жеста веяло высокомерным раздражением.

-- Я послал запрос в столицу, разузнать, возможно ли это. Точнее, мы вместе этот запрос составили. А потом нам в ответ пришло разрешение...

-- От кого? От Рудного Штрека?

-- Да, там стояла его подпись.

-- Я видел эту бумагу, -- сказал Асеро. -- Потому не могу обвинять тебя в том, что ты ей поверил. Однако, зная нынешние печальные обстоятельства, в этом приходится сомневаться. Дата как раз соответствует дню его гибели. Но, зная про тот разговор, теперь не думаю, что он мог его подписать. Есть ли свидетели, которые видели бы эту бумагу у него?

-- Увы, Государь, -- сказал Горный Ветер, -- все люди, которые могли бы прояснить этот момент хоть немного, погибли вместе с ним. И я хотел бы добавить, что была проведена графологическая экспертиза. Подпись Рудного Штрека вызывает сомнения в своей подлинности. Но увы, так как он мёртв, мы не можем железно доказать подлог.

Асеро сказал:

-- В любом случает, Рудный Штрек не имел права принимать такие решения единолично. Горный Ветер, чьи подписи на ней ещё были?

-- Киноа, однако он уверяет, что ничего не подписывал. И прошёл тест зеркалом. В общем-то, я уверен в его честности. Думаю так: есть у злоумышленников человек, который подписи подделывает. Подписей Киноа в его распоряжении было много, а вот Рудного Штрека не очень, её достать могло быть сложнее. Сейчас бумага проходит дополнительную экспертизу, но если есть необходимость, можно послать за нею.

В этот момент в зал вбежал гонец, что-то взволнованно зашептал на ухо Горному Ветру, и тот сразу помрачнел.

-- Прости Государь, но дело скверно. Бумага пропала и, похоже, с концами. Никто не был в моём доме, кроме жены детей и моих людей. Значит, среди них измена.

Дэниэл при этом как-то уж очень откровенно ухмыльнулся.

-- Ты уверен, что про это стоит говорить вслух? -- спросил Асеро.

-- От кого скрывать, этот уже всё знает, глядите, как ухмыляется.

-- Жена тебе поди изменяет, вот и ухмыляюсь, -- ответил тот. -- Как будто для кого-то секрет, что ты женился на позорной женщине, которую до того...

-- Лапали сволочи вроде тебя.

-- Для персоны королевской крови ты слишком мало думаешь о своей чести.

-- Да уж забочусь об этом получше твоего. В отличие от вас, блядунов, я никогда не пятнал себя развратом и тем более насилием. Мы считаем низостью пользоваться уязвимым положением женщины и не покушаемся при этом её честь.

-- Какая может быть честь у рабыни, которую уже выставили в голом виде на торги? Такая женщина годится в наложницы, если красива, но никак не в жёны, порядочному мужчине! Тем более королевской крови. Порядочная женщина, если бы ей и случилось попасть в рабство, скорее покончила бы с собой, чем вышла бы на торги!

-- Было бы лучше, если бы рабовладельцы, которые сначала растлевают и насилуют женщин, а потом ещё имеют наглость разводить морализм, сами бы кончали с собой. Я не могу доказать, что ты этим занимался, увы, но мне довольно того что ты это одобряешь!

-- Прекратить перепалку! -- властно приказал Асеро.

-- Что касается бумаги, вы не можете теперь ничего доказать, -- возразил Дэниэл.

-- Допустим, доказать и не можем. Но и добиться своей бумагой ты уже точно ничего не можешь. Или, может, ты радуешься беде этого несчастного?

-- Он сам виноват, нечего было напиваться.

Несчастный упал на колени и зарыдал.

-- Прости, Государь, но я к этой бумаге не особенно приглядывался. Не привык я быть к ним внимателен, каюсь. Я горное дело знаю, а тонкости законов мне никогда не давались. Дэниэл Гольд разработал проект и написал контракт. Я... прости меня, государь, я подписал договор, не читая его очень внимательно. Государь, к тому моменту я... я считал уже этого человека своим другом. Мы ещё тогда