Влад Талтош. Том 3. Орка. Дракон. Иссола - Стивен Браст

направить в строго дозируемых воздействиях, у них даже специальное слово имеется для такой вот дозы, только я сейчас не могу его припомнить. Еще я слышал, как слово «энергия» произносили в обычных разговорах, когда речь заходила о чем-то смутном и не слишком осмысленном, чтобы фраза звучала громко и значительно: «Я знаю, что она моя, и чувствую, как нас связывает энергия». Натурфилософы используют это понятие так же, как волшебники, а дураки всех мастей – как любовники.

Но, что бы они ни говорили, именно энергия лежит в основе колдовства.

Когда осознаешь ту часть мира, которую желаешь изменить, и объединяешь свою волю с миром, каков он есть, – тогда и только тогда можно начинать менять его; слишком давить не стоит, впрочем, полагаю, этот подход справедлив и для куда менее мистических материй. Разница в том, что, когда колдун творит Деланье, он действительно чувствует единение, чувствует происходящие перемены. Вот это чувство я и зову «энергией», поскольку не в силах придумать лучшего термина; внутри от него неизменно учащается сердцебиение, какое-то время ощущаешь себя более живым, а еще – приходит полная уверенность в своей правоте и своих действиях. Ну а там, вовне, Деланье делает то, что должно делать.

Поэтому могу лишь повторить, что мне легко удалось связаться с Морроланом и Алиерой и энергия начала расти.

Любое умение – во всяком случае, физическое – на самом деле состоит в том, что необходимо знать, какие мышцы следует напрячь, более того, тут требуется особенно тонкий контроль над своим телом. К примеру, в восточном искусстве самозащиты человек должен поддерживать нужное напряжение в пальцах и кисти, чтобы острие оружия оставалось на определенной линии. Если напряжение недостаточно, оружие можно выбить из руки, что поставит вас в неловкое положение; а если напряжение слишком велико, реакция окажется недостаточно быстрой, что также приведет к малоутешительным последствиям. Более того, дабы продемонстрировать, как там все непросто, сообщу, что первым шагом в овладении искусством восточной самозащиты будет контроль над безымянным пальцем. Потом следует научиться управлять передним коленом и отставленной назад ногой, и так далее. Это тренировка разума и мышц – для новичка они находятся в постоянном конфликте, а у искусного фехтовальщика объединены так тесно, что практически невозможно разделить сознательные решения и те, что продиктованы тренированными мышцами. Состояние, которое мы обсуждаем, называется «рефлексом», что само по себе говорит о многом.

Я рассказываю все это для того, чтобы показать: колдовское искусство очень похоже на боевое, только все «мышцы» существуют лишь в сознании колдуна. Для простейших заклинаний нужна концентрация силы; для более сложных Деланий необходим изощренный и гибкий ум. Обычно колдуны пользуются целым набором инструментов, растений и амулетов, поскольку они помогают направить разум в нужном направлении. Впрочем, в случае необходимости фехтовальщик забывает о правильных движениях и технике и пользуется любой возможностью, которую предоставляет ему судьба.

Сейчас мне вдруг пришло в голову, что моя жизнь только и состоит из отчаянных попыток воспользоваться шансами, дарованными судьбой.

Я обошелся без инструментов, растений и амулетов, построив вместо них метафоры в своем разуме. Представил себе кандалы в виде четырех горящих костров, причем жар от них уходил по видимым дорожкам к полоскам ткани – не путать с реальными полосками кожи, которые служили в качестве метафорических стен, защищающих руки Морролана и Алиеры от жара. Впрочем, не имеет значения. Я взялся за метафорическую ткань, а не за реальную кожу, и потянул, а потом небрежно отбросил в метафорическую сторону. К счастью – в метафорическом смысле, – там никого не оказалось.

«Лойош, присмотри за запястьями, я не хочу, чтобы они пострадали».

«Я готов, босс».

Я тянул и тянул, и мне показалось, что я распутываю бесконечный клубок. Откуда-то издалека до меня доносились обрывки разговора; наверное, Морролан и Алиера обменивались репликами, но в моем сознании не отобразилось ни одного слова – к счастью для всех нас. Уж Морролан должен бы знать, что им следует помалкивать, чтобы не случилось что-то плохое, мне требовалась полнейшая концентрация. Откровенно говоря, эти мысли пришли ко мне позже; в тот момент я полностью сосредоточился на процессе.

Постепенно тянуть становилось все труднее, огонь в кострах почти погас. Однако я продолжал, поскольку не знал, как далеко должен зайти.

«Босс, я не могу удерживать жар».

«Они страдают?»

«Немного».

«Тогда придется потерпеть еще чуть-чуть», – сказал я, хотя силы мои стремительно убывали, тянуть становилось все труднее.

Обычно колдуны называют это точкой уменьшения – когда хотят блеснуть эрудицией; для меня же это было сигналом, что пора заканчивать.

«Босс…»

«Ладно, – проворчал я. – Должно хватить».

И я выпустил все метафоры, покинул мир энергии и вернулся обратно в реальный мир. Ну, насколько этот мир можно было таковым назвать.

– …Очень холодно, – сказала Алиера.

Они с Морроланом выглядели вполне прилично, поэтому я проворчал в ответ что-то неразборчивое, подумал о Чароломе, но потом решил, что лучше с ним не связываться – а вдруг возникнут какие-нибудь неожиданности, сейчас мне они ни к чему. Я вытащил нож с особенно массивной рукоятью, подбросил его вверх, поймал за лезвие и поднял над головой, а другой рукой схватил Алиеру за левое запястье.

– Что ты делаешь, Влад? – спросила Алиера в тот момент, когда я с размаху опустил на кандалы тяжелую рукоять ножа, стараясь не задеть рукой ледяной металл.

Послышался глухой звяк, словно разбитой тарелки, и ее левое запястье освободилось. Затем я проделал то же самое с правой рукой, при этом разбились не только кандалы, но и рукоять ножа. У меня в руках осталось лишь лезвие с частью костяной рукояти. Ничего, в запасе есть еще несколько ножей.

Я вытащил другой и занялся правой рукой Морролана – на сей раз рукоять ножа рассыпалась, а кандалы не пострадали. Я нахмурился, вытащил третий нож и пожалел, что теперь ношу гораздо меньше оружия, чем раньше. Однако рукоять третьего ножа выдержала, и теперь на стене свободно болтались четыре железные цепи.

Морролан и Алиера встали.

– Хорошая работа, Влад, – сказал Морролан, поочередно растирая запястья. – Дальше я разберусь сам.

Что ж, такой поворот событий меня вполне устраивал.

Да и возражать я не мог; у меня совсем не осталось сил. Нет, я не задыхался, как если бы только что пробежал полмили; мое дыхание оставалось спокойным, я даже умудрялся – при постоянных напоминаниях Лойоша – не делать глубоких вдохов. Не могу сказать, что мне ужасно захотелось спать: просто тянуло прилечь. Пожалуй, не с чем сравнить ощущения, возникающие после того, как сотворишь серьезное Деланье. Разве что