Генеральный попаданец 2 - Ал Коруд

Как та жуть повлияла на относительно молодого офицера, я сказать не могу. У меня свой, специфический опыт. И повторения его крайне не хочется. Потому и буду здесь более жестким. Ради будущего. Но западная Германия ни в коем разе не должна получать дешевый русский газ! Не в коня корм. Все равно заплатят черной неблагодарностью.

По этой причине посоветовал своему верному соратнику держать в ЦК оборону. Дам отчет на заседании Политбю… тьфу ты, Президиума. Мне еще до следующей зимы терпеть это дурацкое наименование. Но перед заседанием обязательно перетру с ведущими «игроками» советского политического поля. Надо будет на обратном пути позвонить в Завидово. После мартовского пленума расклад в целом в мою пользу. Подгорный, Полянский, Суслов, Кириленко уже в моей команде. Из новых Мазуров, Гришин также в теме. И в кандидатах в члены Президиума за меня горой Рашидов, Щербицкий и вновь выбранные Устинов да Демичев.

С Рашидовым я переговорить на пленуме успел, тот точно будет топить за меня. Пообещал ему поддержку в построении промышленных объектов, посулил подумать о планах на хлопок. Первый Узбекистана откровенно обрадовался. Этот проклятый хлопок — вот где у него! Я уже озадачил людей из Внешторга, а также специалистов из ВПК. Возрождение коноплеводства намечено широким, глядишь, и научимся со временем из конопли производить порох. Летом предстоит много мероприятий, тогда же и примем важнейшие решения. Пока не до этого.

Моя первейшая задача на данный момент: сузить разброс ресурсов на Вооруженные силы, «стройки века». Определить, что важнее для страны на настоящий момент. Так что будут и ГЭС, и металлургические заводы. Сталь, алюминий и уголь требуются всегда. Следующей зимой съезд и уже пора свёрстывать планы на восьмую пятилетку. Вместо Косыгинской реформы необходима Новая Экономическая Модель. Ею сейчас усиленно занимается группа ученых. С такими скандалами, что те доносятся и до ЦК. Косыгин ссыт кипятком, Госплан ругается почем свет, — партаппарат застыл в нерешительности. Или мы поворачиваем к сталинской модели, или идем по пути других социалистических стран, которые используют модель государственного рыночного строя. Все. Сволочи. Да какие это коммунисты?

Вот и сейчас разговор идет о немецкой версии госрыночного социализма, что проталкивает глава Госсовета ГДР Вальтер Ульбрихт. Он же Первый секретарь ЦК СЕПГ. Стал им еще в 1950 году, пережил так называемое Arbeiteraufstand, Рабочее народное восстание. В советской историографии его стыдливо называли «Фашистским», но все было несколько сложнее. Затем в 1960 произошел известный всему миру «Берлинский кризис». Дело тогда чуть не закончилось взаимным аннигилированием. И ничего, как с гуся вода. Мужичок, что со своей бородкой похож на профессора, держится довольно бодро. И будет править ГДР до 1971 года. Вот у кого можно поучиться вести себя в чрезвычайных ситуациях и сохранить при этом властью. Наши политдеятели к восьмидесятым полностью потеряли подобные навыки. Но об этом мы с ним поговорим позже. На ГДР у меня обширные планы. И созрели они спонтанно. Все старо, как мир: не умеешь — возглавь!

— Вальтер, поему вы так уверены в том, что ваша модель заработает как следует?

В январе 1963 года на VI съезде СЕПГ Ульбрихт представил основные положения «Новой экономической системы планирования и руководства». О ней и речь.

Глава восточных немцев вскидывает бородку:

— Иначе бы мы ее не приняли.

Задумчиво постукиваю карандашом по блокноту. ГДР на самом деле крайне любопытное историческое явление. В стране сложился особый тип «коллективной диктатуры», или «диктатуры на основе широкого участия». Именно согласие в обществе, достигнутое в 1960 годах, позволило поднять планку социальных ожиданий от «золотого века» Ульбрихта до таких высот, которые по прошествии лет принципиально не мог удовлетворить «потребительский социализм» Э. Хонеккера. Наш совковый мещанин им в подметки не годился. Наши с них как раз пример брали.

В итоге материальные чаяния восточных немцев повлекли за собой рост индивидуализма и постепенное отчуждение населения Восточной Германии от идей социализма. Советский Союз выступал тогда в роли официально рекомендованной модели общества, а западногерманская федеративная республика — в качестве тайного общественного ориентира.

Так что дело даже не в нас и наших хотелках. Налицо всеобщий провал государственного социализма советского толка. Нас подобный разлад ждет несколько позднее и не с таким высоким потребительским уровнем. Создание даже относительно небольшого дефицита в той или иной области станет поистине катастрофической. Или вы до сих пор думаете, что он не был создан искусственно? Рассчитать обвал проблем, обладая цифрами, для любого экономиста не составляет проблем.

— Вы так уверены в нем?

Ульбрихт на мой выпад живо парирует:

— Упростив планирование, мы гарантируем самостоятельность государственных предприятий и можем полноценно использовать материальную заинтересованность трудовых коллективов в результатах деятельности Betriebe. Наша программа похожа на ту, что предложил ваш экономист Либерман. Но мы вместо устоявшегося в СССР метода межотраслевого баланса, делаем больший упор на принципиальное значение в планировании системы индикаторов, устанавливаемых для каждой отдельной отрасли и характеризующей её с разных сторон. Вдобавок ключевая роль отводится директорам Vereinigungen Volkseigener Betriebe, то есть объединений народных предприятий, а также технической интеллигенции и партийным экономическим специалистам.

Я хмыкаю, но решительно не возражаю.

— Вижу, у вас была проведена основательная подготовка.

Вальтер разводит руками:

— Имелось много споров и дискуссий, товарищ Первый секретарь. Реформа — итог компромиссов и прорывных решений.

Умен этот немецкий напыщенный от собственной значимости партфункционер. Еще в декабре 1962 г. Ульбрихт заявил, что руководство СЕПГ намерено отказаться от прежней экономической политики. Он потребовал покончить с идеей примата политики над экономикой, поскольку экономические задачи имели теперь преимущество. И главную роль в разработке новой реформы играли технократы, а не партийные функционеры. Ульбрихт стремился обойти партийную элиту, компетентности которой в экономических вопросах он больше не доверял. Что-то похожее случилось позже в СССР, но Косыгинской поезд на пути в рыночную реформу довольно быстро забуксовал. Генеральный же отнюдь не был Дэн Сяопином, чтобы обойти на кривой козе партократию. Так что, сам того не ведая, глава ГДР дает мне в руки мощный рычаг против советской партократии.

«У них же получилось!»

И что еще интересно: прямо на глазах произошли важнейшие изменения в лексике реформаторов. Появление термина «система», например, указало на явный рост влияния кибернетики, когда о социализме предлагалось думать, как об интегрированной, донельзя сложной системе. После смерти Сталина, который по странной причине запретил развитие