Седьмой царевич 2 - Иван Шаман

появлялось, приносило с собой либо элементалей, не убиваемых обычным оружием, либо чудовищ, что лезли из глубин сплошным потоком. И это ещё не худший вариант. Однажды к нам пыталось прорваться такое, что подымалось выше самых больших стен и небоскрёбов. И единственное, что нас спасло — начало вторжения из иного мира, когда исполины столкнулись друг с другом… Правда, добивали их всё равно мы. Я лично отрезал одному голову резонансом…

Море… даже когда под вечер оно чуть разбушевалось, и нас начало ощутимо бросать по волнам, я не чувствовал никакой опасности. А вот Саня то и дело проверял спасательный жилет, повторяя, что уже далеко не лето и, даже просто рухнув в воду, можно замёрзнуть за полчаса, а до берега отсюда вплавь не доберётся даже чемпион.

— Огни! — заметил я, когда стало уже совсем темно, часов семь.

— Да, это должно быть они, главное, чтобы мимо не проплыли. — ответил Саня, заводя двигатель. Посмотрев в бинокль, я убедился, что это и в самом деле то же грузовое судно, которое мы провожали два дня назад.

— Готовь покрышки! — скомандовал я, правя к парому. Судно скорость сбавлять не собиралось, так что нам пришлось двигаться параллельным курсом, дожидаясь пока Аня с отцом не выглянет из-за борта. Несколько раз мы чуть не сталкивались, но покрышки оказались достаточно удобным инструментом и пружинили, отталкивая нас.

— Что-то их долго нет, — проговорил я, когда мы продержались минуты три. Неспящие пассажиры с интересом рассматривали нас через окна и иллюминаторы. — О, наконец-то. У вас всё нормально⁈

— Да! Закупились на всё! — крикнула Аня, свесившись через край. — Принимайте посылочки! Держи ровнее.

Это было проще сказать, чем сделать. Пусть не шторм, но заметное волнение на море было, да ещё и делать всё приходилось на ходу, удерживая курс и скорость. Так что я почти пропустил момент, как с парома начали спускать на верёвке пухлую клетчатую сумку. Та отчаянно болталась, норовя залететь меж бортов, так что приходилось держать впритык, балансируя, чтобы не врезаться. За первой пошла вторая и…

— Есть! Третья готова! — довольно сообщил Саня, отвязав верёвку. — Давай следующую!

— Всё. Больше нету, — ответила девушка, и я ошарашенно посмотрел на клетчатые сумки. — До встречи на берегу! До завтра!

— Всего три? — удивился я, но девушка уже скрылась за бортом. Как назло ещё и волна пошла, отбросила нас в сторону.

— Зато они тяжёлые, — заявил Серебряный, укладывая сумки на дно.

— Лучше держи на сиденьях, чтобы не промокли, — решил я, направляя лодку по компасу и направлению парома. По звёздам я ориентироваться не учился, тем более что они часто разные от мира к миру. А сверяться с ЖПС пришлось только у берега, чтобы случайно не уплыть в Абхазию.

В результате швартовались мы почти в полной темноте, что очень соответствовало духу контрабандистов, но вообще неудобно. Надо обязательно поставить себе какой-нибудь маяк или, по крайней мере, освещение провести.

— Готово! — крикнул Саня, заканчивая привязывать судёнышко к пирсу. Я осторожно подал ему один из баулов, потом переложил два других на бетонную плиту, обесточил катер, и только после этого вылез сам. Разбирать сумки было решено уже в Сочи, а для этого Серебряный взял у отца машину, армейский неказистый УАЗ. Самое то по горам гонять.

Погрузились, доехали, выгрузились на хате. Всё заняло около полутора часов. Из-за серпантина, и потому что властям было явно не до того, чтобы освещать улицы. На всей дороге из Хосты в центр горело фонарей десять, от силы. Да и те уже в пределах условных городских районах.

Зато, когда приехали, с облегчением плюхнулись, я на кресло, Саня на диван. Надо сказать, домик ещё не развалили, но было уже близко, всё же общественный статус жилья делал приходящих безответственными, и только введённые правила позволили не превратить его в бомжатник.

Сумки теперь стояли, между нами, и я, наконец, решил заглянуть в одну из них. После чего нахмурился и начал перебирать содержимое.

— Твою дивизию, это что за фигня? — мрачно пробормотал я, глядя на непонятные символы на одинаковых некрасивых коробках. Открыл одну, вроде телефон, по крайней мере похож, но точно не кирпич, как у меня. Пришлось повозиться, чтобы найти соответствующие надписи, и те на самих устройствах. — Самсук… Нокиа… меня начинают терзать смутные сомнения относительно всего этого добра.

— Может, в других сумках иначе? — приободрил меня Саня, но когда он залез в самую тяжёлую, между коробок нашёл буквально пакет с мотками какой-то проволоки. Мелкие бусы, я вначале подумал, что золото и камни, проверил — нет, стекло и медь. — Вань, кажись, нас кинули.

— Погоди горячиться, вначале разберёмся. — остановил я одногруппника и набрал Ане домой. — Добрый вечер, Марина Геннадиевна, Аня с Петром Алексеевичем уже вернулись? Можно ей трубочку передать?

— Привет! Слушай, там так здорово, мы всего по двум городам проехали, базары там словно… — посыпалось на меня как из рога изобилия. Аня восторгалась песчаными пляжами, яркими вывесками, одеждой. Да так, что не давала мне и слова сказать.

— Я рад, что тебе понравилось путешествие. Только объясни мне, что вы привезли и сколько денег потратили на это? — сумел вставить я, когда у девушки закончилось дыхание. — Не хочешь же ты сказать, что в этих трёх сумках больше двенадцати тысяч?

— Ну, вообще-то, чуть больше, — обиженно ответила девушка. — Я уговорила папу и наши деньги все взять. Так что мы кровно заинтересованы в том, чтобы всё продалось и как можно быстрее. Если получится, через неделю ещё раз поедем.

— Ладно. Разберёмся завтра. Спокойной ночи, — пожелал я, и, дождавшись ответа и признания в любви, повесил трубку. — Итак, здесь все мои деньги, теперь надо понять, почему и что с этим делать.

— Прямо все? — уточнил Саня. — Да, попали…

— Посмотрим… — ответил я, решив не делать никаких поспешных выводов. Вообще, деньги ещё были, и не мало, но исключительно в рублях. — На сегодня всё. Я здесь буду спать, чтобы не спёрли. А завтра к себе перенесу.

— Так, может, сейчас? Потом я домой, — предложил Серебряный, и, подумав, я согласился. Тем более что после починки двери я её укрепил швеллерами.

Спалось мне не то чтобы плохо, но тревожно. А в понедельник утром…

— Ты издеваешься?