Почему Я? Часть 2 - Владимир Германович Корешков

На первом этаже любимой не было. Лишь в полумраке гостиной на столике стояла почти допитая бутылка шампанского да два бокала. «Интересно, что, Деби заходила, подруга Сесилии? Странно, а почему она посуду за собой не убрала? Ну да ладно, наверное, просто засиделись допоздна. Бывает. Сама Сесилия, судя по всему, уже в постели. Ну и хорошо, это я удачно зашел», – радостно подумал Паша и, перепрыгивая через ступеньки в нетерпении, поспешил на второй этаж в их спальню.

За плотно закрытой дверью раздавались возня, стоны, крехи, в общем-то, зная некоторые довольно специфические вкусы и пристрастия, которые водились за Сесилией, Паша не был особо удивлен. Она всегда любила все необычное, часто устраивая им с Пашей всевозможные ролевые игры, говоря, что просмотр фильмов с индексом в три икса помогает и вдохновляет ее на что-нибудь новенькое. А это новенькое им необходимо, чтобы их семейные отношения не переросли в рутину. «Сейчас наверняка, оставшись одна, смотрит платные каналы, где круглосуточно крутят фильмы для взрослых», – решил Паша. В связи со всем вышесказанным на этот вид развлечения в их отношениях не было наложено табу. Поэтому Паша, не придав особого значения очень узнаваемым звукам, широко распахнул дверь, ведущую в их семейный альков, и сердце ухнуло куда-то вниз. В первую секунду он даже не поверил своим глазам и потряс головой, чтобы стряхнуть этот кошмар. Его Сесилия, обнаженная, постанывая от удовольствия, сидела верхом на голом незнакомом мужчине, уперевшись ухоженными кистями рук в чужую волосатую грудь, активно двигая тазом вверх-вниз, совершала бешеные фрикционные движения, отчего ее упругая грудь колыхалась в такт. На ее красивой гладкой смуглой коже спины и покатых плечах от такой старательности выступили бисеринки пота, черные гладкие волосы взмокли и растрепались, лицо раскраснелось – это была ее любимая поза, ей нравилось доминировать. Только сейчас под ней был не ее муж – Паша – и не он был причиной ее гортанных, не сдерживаемых сладострастных стонов упоения, не он держал ее двумя руками по-хозяйски за округлую задницу, и не ему предназначались те не совсем внятные, из-за того что она задыхалась в пароксизме страсти, но ласковые одобрительные и нежные слова, которые у Сесилии время от времени слетали с губ.

Паша очень хотел провалиться сквозь землю, но его словно парализовало, он не мог сдвинуться с места, продолжая широко раскрытыми глазами смотреть на весь этот ужас.

На ум совсем некстати пришел анекдот: «Ты видела глаза своего мужа, когда делала минет? Нет? А я видела. Когда сосала у соседа, а тут зашел муж».

Букет роз вдруг стал до невозможности тяжелым, он больше не мог его держать, тот вывалился из ослабевших рук, шумно шурша оберткой, упал на пол, несколько бутонов отломались. Ярко-алые лепестки, словно маленькие самолетики, разлетелись по спальне. На шум обернулась только Сесилия. Тот, второй, был слишком увлечен процессом и ничего не слышал и не видел. В ее глазах, затянутых пеленой сладострастия, не было ни капли раскаянья или хоть грамма сожаления, лишь похоть и легкая досада по той причине, что так не вовремя возвратился Паша и ей, видимо, придется прерваться, не дойдя до конца.

У Павла как будто пелена упала с глаз. За маской страстно любящей жены скрывалось лицо блудливой распутницы, думающей только об усладе своей взбесившейся плоти. Паша наконец обрел возможность двигаться. Развернувшись, он, еле волоча ноги, побрел вниз, достал из бара дорогущую бутылку виски и дрожащими руками, стуча горлышком о край, набулькал полный до краев хрустальный стакан.

Сам он крепкие напитки не любил, обычно предпочитая хорошее красное вино, а этот виски держал специально для тестя – тот, когда заезжал к ним с Сесилией, мог запросто выхлебать полбутылки зараз. Еще когда Паша повернулся и уходил прочь от оскверненной супружеской спальни, то услышал, как торопливо соскочила Сесилия с кровати. Густой мужской бас тут же завозмущался:

– Ты куда, детка? Я еще не кончил.

– Я тоже. Муж пришел.

– Вот черт побери. Ты же говорила, что он будет только завтра.

– Да, действительно, черт побери. Я тоже так думала. Быстро натягивай шмотки, ноги в руки – и сматывайся отсюда через заднюю дверь, чтобы духа твоего здесь через минуту не было.

Некоторое время было слышно только шелест одежды. И опять тот же густой бас прошептал:

– Все, я пошел. Пока, детка, до встречи.

– Вали отсюда, дебил, – зло прошипела в ответ Сесилия.

Паша быстро, в несколько глотков, давясь обжигающим нутро напитком, протолкнул в себя полстакана виски и обессиленно рухнул на диван. В голове полный вакуум. Что делать? Как жить дальше?

Сверху спустилась Сесилия и молча села напротив, закинув ногу на ногу. Изучающе, как естествоиспытатель, смотрела на Пашу как на какое-то редкое млекопитающее. Мол, ну и что ты дальше будешь делать?

«Надо же, – отметил про себя Паша. – Даже халатик на голое тело накинула. Стыдливая ты наша». Паша ждал, что Сесилия сейчас начнет оправдываться, заламывать руки, причитать, просить прощения. Наверное, в глубине души ему хотелось этого. Но нет, тщетно, она с олимпийским спокойствием сидела и смотрела на Пашу. Дыхание ровное, взгляд спокойный, холодный. Он тоже попытался сохранять лицо, хотел промолчать, выдержать паузу, но внутри его кто-то подзуживал, подталкивал задать вопрос, от которого, в общем-то, уже ничего не зависело и который ничего не решал и ничего не поправил бы.

– Ну и сколько раз? – спросил Паша. Как он ни старался сохранять самообладание, но голос его выдал, предательски дрогнув.

– Что сколько раз? – состроила невинно-непонимающую физиономию Сесилия.

– Дурой не прикидывайся. Я спрашиваю, сколько раз ты с ним трахалась! – сорвался на крик Паша.

– Это первый, – не задумываясь, быстро ответила она. – Все случилось совершенно случайно.

Он смотрел на ее невозмутимое лицо, в ее красивые лживые глаза и с ужасом осознавал, что это было не первый раз и, скорее всего, тот мужик наверху был далеко не единственным, для кого его супруга открывала свои врата рая. Его Сесилия, которую Паша обожал и любил всем сердцем, та единственная, богом ему данная и в церкви с ним венчанная.

Но, как сказал кто-то из великих, «если лжешь, то делай это как можно увереннее», – горько усмехнулся он про себя. Паша сделал еще один большой глоток виски.

– Нам надо развестись, – выдохнул он.

– Чего? – Сесилия удивленно приподняла одну бровь. – Павел, давай вот только без истерик. Кто угодно может оступиться.