Почему Я? Часть 2 - Владимир Германович Корешков

своей жизни хоть какой-то интерес. Он ел, пил, спал, но все это делал машинально, механически, потому что так надо. В голову все чаще пробиралась одна и та же мысль: «Зачем жить, если тебе никто другой не нужен, а ее больше никогда не будет рядом? Да и не нужна она рядом, если ты не любим ею и предан, а твои чувства растоптаны и вываляны в грязи». Он не видел в своем дальнейшем существовании хоть какого-то смысла. От этой постоянной душевной боли, выворачивающей наизнанку все его нутро, можно избавиться. Действовать только надо радикально. Разрубить все одним махом.

Как-то на закате дня он проходил мимо старинного, уже заброшенного кладбища. Солнышко, уходя, забирало с собой день и уступало потихоньку свое место на темно-бирюзовом небосклоне хозяину ночи – бледно-желтому диску луны и ее преданным вассалам – россыпям ярких бриллиантов звезд. Само дневное светило, как будто прощаясь, еще цеплялось оранжевыми лучами за кроны многолетних деревьев, запутываясь в их могучих ветвях, и бликовало на кладбищенские надгробия плит, заросших седым мхом, заставляя их на границе дня и ночи отбрасывать длинные таинственно-причудливые тени, а вокруг какая-то торжественная тишина, даже птиц не слышно. Паша был поражен этой тихой неброской красотой спокойствия и умиротворения последнего приюта людей на этой земле, полной боли, унижений и несбывшихся надежд. «Теперь они действительно свободны», – подумал он. Вот же оно – решение и ответы на все вопросы сразу. Почему-то ему казалось, что, уйдя из жизни, можно лежать в могиле и созерцать эту печальную красоту со стороны, стать единым с ней неразрывным организмом, удачно вписавшись в нее. Мысль эта глубоко запала ему в душу. Он начал обдумывать, обыгрывать ее с разных сторон, пока не пришел к пониманию, что так должно случиться. Для себя он решил – это предопределено свыше и поэтому неизбежно. Надо только найти способ, как уйти. Поскольку мысль о самовольном уходе завладела полностью его сознанием, он начал подыскивать тот самый способ покончить с собой, чтобы это в глазах окружающих смотрелось по-мужски и в то же время было красивым, ярким и запоминающимся.

Вспомнились его затяжные прыжки с парашюта, когда купол еще не раскрылся и ты летишь навстречу земле с бешеной скоростью, расставив руки в разные стороны, кажется, что ты сможешь сделать невозможное – обнять землю. Свист в ушах, и адреналин литрами вбрасывается в организм, создавая непередаваемые и от этого незабываемые ощущения. «Да, так лучше всего», – решил Паша.

Почему-то ему хотелось это сделать с вершины Гранд-Каньона, хребет которого расположился в штате Аризона, и сделать это без парашюта, чтобы в последний момент не было соблазна дернуть за кольцо, распахнув тем самым спасительный купол, – уходя, уходи. Что Паша и сотворил, постояв немного на краю, сделал тот самый злосчастный шаг вперед в пропасть. В смерти нет ничего красивого. Многие думают, что вот они, такие симпатичные, ухоженные, будут лежать в гробу, утопая в душистых цветах, а все остальные присутствующие на скорбной тризне будут, непременно рыдая, рвать на себе волосы и кусать локти, наконец осознавая, как они были не правы по отношению к покойному. Не увидели. Не пожалели. Вовремя недооценили. Чушь. Как правило, всем наплевать. Кроме твоих самых близких мамы и папы, которым будет ужасно, нестерпимо больно. Так что подумай, прежде чем сделать это с собой. Если тебя и это не остановит, тогда, закрыв глаза, представь, что, когда тебя зароют, твое красивое и неповторимое, как тебе казалось, тело будет, смердя, распространяя вокруг сладко-противную тошнотворную вонь, разлагаться, а жирные черви, копошась в твоих внутренностях, станут не спеша, с чувством, с толком, с расстановкой, выгладывать куски плоти до самых костей, и ты, когда-то живой и полный сил, никогда больше не поднимешься на заре с первыми лучиками солнца, не увидишь это потрясающее бесконечное небо над головой и до пыльной травы не дотронешься больше руками. Паша уже после прыжка выглядел неважно, с первых секунд пошло не так, как он задумывал: стукнувшись головой о неизвестно откуда взявшийся острый выступ скалы, он размозжил голову, разбросав мозги с кровью по нагретым солнцем камням, и моментально умер. Потом его тело, как тряпичная кукла, хаотично стукалось то об один каменный уступ, то о другой, разрушаясь по дороге к земле, пока не превратилось в бесформенный окровавленный куль с костями, в котором не то что Пашу, а человека опознать сложно, глухо стукнулось о дно ущелья.

Вездесущие кондоры, грифы, стервятники были уже тут как тут. Расправив крылья, мягко приземлились возле человеческих останков. Неуклюже, с опаской, все время вертя головой в ожидании подвоха, сделали пару шагов в сторону неожиданного ужина, свалившегося прямо с небес. Наконец успокоившись, начали, утоляя голод, поочередно выклевывать, безжалостно отрывая, по жирному ломтю мяса от Пашиного тела, или скорее того, что от него осталось.

***

Я остановил запись и, повернувшись, обратился к своей команде:

– Надеюсь, по этой кандидатуре ни у кого вопросов не будет?

– Ну, не знаю, – задумчиво произнесла Аня. – Какой-то он малахольный. Подумаешь, подруга загуляла. Вот невидаль, и сразу башкой с обрыва.

– Ну, во-первых, не подруга, а жена, – впервые за последнее время не поддержала ее Жанна.

– Ну, жена. Какая, нафиг, разница? Все равно не повод счеты с жизнью сводить. Плюнул бы на эту сучку. На ней что, свет клином сошелся? Она что, какая-то особенная?

– Любил он ее крепко, – встала на защиту чести и достоинства Паши Алина, привычно заправляя своими длинными музыкальными пальцами непослушную седую прядь волос за ухо. – Может, для тебя это ничего особенного, потому что серьезных чувств пока ни к кому не испытывала, не знаешь еще, что такое настоящая любовь, а он без Сесилии себе жизни не представлял, вот и голову от горя потерял.

– С чего ты взяла, что я никого никогда не любила? – тут же взвилась Аня. – Просто сопли никогда не распускала. И потом… Ты что, единственная в целом мире знаешь, что такое любовь? У тебя какая-то особая монополия на определение, у кого настоящие чувства, а у кого нет? Это ты такая знающая и умная стала, потому что Юра погиб?

Вот это дополнение Всадница без головы вставила зря. В драке этот прием называется «удар ниже пояса». Алина вся вспыхнула. Зло сузила глаза.

– Зато у тебя, я смотрю, есть исключительная индульгенция, чтобы быть конкретной стервой.

Конфликт разгорался.

– Девочки, прекратите сейчас же!! – попыталась выступить в роли миротворца Жанна. – Ань, извинись, пожалуйста, и забыли. Мир.

Но Аня не из тех, кто готов