Последний Герой. Том 1 - Рафаэль Дамиров

— Так он полковника получил, приказал убрать старую фотку с погонами подпола, — ответил опер-хипарь. — А новую еще не поставили.

— Ясно….

Не срослось. Решил тогда я прочитать данные начальника на его же кабинете. Обычно пишут, по крайней мере, раньше писали. Может, это ещё не изменили в этом дивном мире. Зашел в приемную, там за стойкой тетя строагая окопалась, что-то печатает на компе, ни на кого внимания не обращает. А к Морде уже очередь выстроилась из сотрудников разного калибра и звания.

Ого! Я тут до морковкина заговенья буду стоять. Черт…

Но тут мне фортануло. У секретарши зазвонил телефон — самый обычный, городской служебный. Она взяла трубку, что-то внимательно выслушала, кивнула, буркнула. Положила и, свесив на нос очки, обвела присутствующих усталым и безразличным взглядом.

— Семен Алексеевич в администрацию уезжает, сказал никого не пропускать. Будет только завтра.

Народ недовольно, но робко загудел и сам собою стал рассасываться.

О как…. Люди к тебе очередь отстояли, не с улицы, а коллеги в погонах, а он жопой к ним. Щас так можно, что ли? Раньше такого не было. До последнего посетителя сидел полкан.

Но мне же лучше, потому что очередь с грустным вздохом вся утекла, дав зеленый свет. Хотя «красный» тоже был — в лице секретаря-делопроизводителя за стойкой, похожую на отельную.

— Вы куда? — опешила она от моей наглости, когда я открыл дверь в кабинет начальника.

— Мне срочно, — буркнул я и, переступив небольшой тамбур, открыл вторую дверь.

— Постойте! Туда нельзя!

А я прикрыл одну дверь и уже распахивал вторую. Всегда у наших боссов делали двойные двери, видимо, чтобы не подслушивал никто. Вот если бы и у начальника УГРО Палыча была тогда двойная дверь, Сёма бы тогда не услышал про делюгу с Валетом и не поперся бы со мной. А так теперь думай-гадай — кто же меня слил? Рыжий или кто-то другой?

В голове почему-то заиграла незатейливая песенка:

«Раньше был я рыжий, а теперь седой!»

— Тук-тук! — проговорил я, а сам не стучал. — Разрешите?

Уже вошел внутрь и плотно прикрыл за собой вторую, внутреннюю дверь, чтобы пресечь попытки секретаря меня преследовать, да и разговорчик у нас начался щекотливый и конфедициальный.

Мельком осмотрелся, подивился. Кабинет, что называется, «не по уставу» — а по понятиям, скорее. Махагоновый стол, кожаный диван, пальма у окна, тяжелые дорогие шторы в пол, кондей какой-то хитроумный и мини-холодильник в углу. На стене — не герб, а телевизор с комод размером.

Шкафчик за спиной начальника приоткрыт, видно: на полке — не кодексы, а парад бутылок с дорогим пойлом. Всё говорило не о службе, а о том, кто тут реально дела мутит-крутит.

— Яровой? — удивился Морда, с трудом оторвавшись от бумажек. — А-а… Заходи… Объяснение пришел подписать. Правильно, молодец, только теперь одним объяснением не отделаешься. Второе пиши, по поводу нарушения больничного режима в период прохождения службы и самовольного оставления стационара. Прогул тебе впаяю.

— Какой прогул, Семен Алексеевич? — проговорил невинно я, с еле заметной издевкой в голосе. — Вот он я… на работе. Не прогуливаю. Тружусь как папа Карло.

— Ты мне тут не зубоскаль. В общем, так, Яровой! Служебную проверку по факту нарушения служебной дисциплины проведем, прогул и взыскание тебе будет, обещаю, и за телевизор больничный из зарплаты высчитаем.

— Хм… А вы, товарищ полковник, лучше у Валькова телевизор попросите, он вам, наверняка, выделит. У лейтенанта и так зарплата маленькая, наверное.

— Чего⁈ — опешил начальник, а потом хлопнул по столу кулаком — Ты что несешь⁈ Ты как с руководителем разговариваешь? Щенок!

Морда затряс брылями. И почему его фейс мне до боли знаком? Именно из моей настоящей прошлой жизни. Будто он тоже оттуда. Интересно, а почему прозвище такое? Оно ему определенно, конечно, идет. Я бы даже еще слово добавил, «Лысая Морда».

Начальник поднял трубку, видимо, собираясь вызвать кого-то и оформить меня за несоблюдение субординации прямо здесь, но я подошел вплотную и положил руку поверх его кисти. Не дал оторвать трубку от телефона.

— Погодите, Семен Алексеевич, нужно все сначала наедине обсудить.

Шеф дернулся, налился краской, в первые секунды совсем офигел от моего напора, а я, не дав ему опомниться, проговорил:

— Пять компов, девять кофеварок, куртка замшевая. Щедрый у нас кандидат в мэры… Да? Семен Алексеевич? А вы мне говорили, что только один аппарат для отдела подогнал — да и тот, получается, хромый, вот меня чуть напрочь не убил. А где же, интересно, остальные? Нет, я человек любопытный, но не пакостливый. Просто переживаю… а ну как в ОСБ кто позвонит? Как быть тогда?

Полкан закашлялся, проморгался, засопел. Руку от телефона сразу убрал. Сидит, волком смотрит, но тон сбавил:

— Ты это… Тебе какое дело, Яровой? Ты у нас кто? Тыловик или штабист? Вот и не лезь не в свое дело…

— Договорились, Семен Алексеевич, я не лезу к спонсорской помощи, а вы с телеком вопрос как-то порешайте в больничке. Ну и прогул, конечно, отменяется и… вот еще что… я это… хочу перевестись в уголовный розыск. Подмахните рапорт.

— Чего⁈ Куда⁈ Ты?.. — Морда поперхнулся, даже чуть не рассмеялся, если бы не был так зол на зеленого летеху, которые ставит ему условия в его же кабинете.

— Интересно… — как бы раздумывая, проговорил тогда я. — Что скажет этот… Вальков, когда узнает, что его подгон для сотрудников так и не выставили в отделе. Он, значит, для людей старался, для милиц… полицейских. На благо борьбы с преступностью пожертвовал дорогую технику, а тут такой конфуз вышел. До борцов с преступностью дошла одна кофеварка, и та бракованная.

— Ты это… Ты…. — Морда достал носовой платок, но делать с ним ничего не стал, но так сжал в кулаке — аж затрещало.

Вот почему они пытались исключить из несчастного случая с моим предшественником эту злополучную кофемашину. Не потому что по репутации кандидата ударит, а потому что у самих рыльце в пушку. Возможно, даже и кофеварка эта вовсе на баланс не была поставлена. Так, выставили ее в штаб для отвода глаз, а теперь поди-ка — объясняй проверке, откуда она взялась. А по документам прихода там еще девять аппаратов таких