Тёмная Сущность. Том 1 - Ден Нижегородцев

Именно в тот роковой день я впервые встретил младшую дочь короля — принцессу Эллисандру Пристинну Арвэлле. Она стояла в тени высоких колонн, окружённая остатками своей свиты, и в тот момент, когда её мир полностью рушился, не утратила величественного достоинства. Пленившись необычайной даже по меркам родовитых элле красотой, я просто не посмел лишить её жизни и вместо этого захватил в плен. При этом я не позволил прикоснуться к ней никому, даже Эквиону, несмотря на все его уговоры, угрозы и последовавшие за ними долгие обиды.

К счастью, Девора Асура Анимас, весьма довольная моими успехами, позволила оставить наследницу уничтоженного королевства в качестве рабыни. Лунная богиня нередко проявляла воистину божественную щедрость к тем, кто служил ей верой и правдой. К тому же подобная участь дочери опального короля показалась ей забавной.

С тех пор наши отношения с принцессой, низведённой до ничтожного положения рабыни, были подобны схватке двух диких зверей — яростной, изматывающей, без правил и пощады. Эллис оказалась истинной наследницей королей, демонстрируя невероятную для хрупкой девушки железную волю и несгибаемый характер.

Месяцы, проведённые в пыточных камерах подземелий Штормового замка, где сами стены, казалось, пропитались эхом чужих мучений, не сломили её. Я не жалел ни плетей, ни орудий куда более страшных и изощрённых, способных за считанные часы сокрушить волю самых крепких воинов. Но принцесса продолжала стойко сопротивляться своей участи, что, с одной стороны, вызывало моё восхищение, а с другой — откровенно бесило.

Лишь спустя три года неустанной борьбы её воля наконец дала трещину. В некотором смысле, я даже перестарался, потому как мне начало казаться, будто она причудливым образом пристрастилась к нашим регулярным «урокам этикета».

Дерзость её никуда не исчезла, должное уважение к моей персоне так и не появилось, но, по крайней мере, она научилась подчиняться приказам. И делала это столь безукоризненно, что со временем я начал почти полностью ей доверять. Четыре года назад я даже официально назначил Эллисандру кастеляном. С тех пор она умело управляла хозяйством замка, надзирала над всеми моими рабами и стражами, а также ведала казной и сборщиками податей. Она стала той, кто держала в своих тонких пальцах нити от сердца всех моих владений. И до сей поры я ни разу не пожалел о своём решении, так как со своими новыми обязанностями бывшая принцесса справлялась безупречно.

Так, в странном танце противоположностей, мы нашли свой хрупкий баланс, научившись сосуществовать в мире, где прошлое нельзя было изменить, а будущее — предсказать.

— Спасибо, принцесса, — кивнул я, бросив взгляд на письменные принадлежности. — Можешь быть свободна.

— Что ты собрался сочинять, даже не отобедав с дороги?

— Завещание, — откровенно признался я.

— Настолько всё плохо?

— Пока не знаю. Но лучше быть готовым ко всему.

— А что ты оставишь мне, демон? — с дерзкой усмешкой вопросила Эллисандра.

— А разве собственность может сама владеть собственностью? — усмехнулся в ответ я.

— Тогда освободи меня, — пожала плечами девушка. — Всё равно в последнее время я тебя совершенно не интересую. Правда?

— Неправда, — покачал я головой и, вспомнив о подарке, вынул из мошны на поясе роскошное золотое колье, богато усеянное бриллиантами. — Иначе зачем бы я тебе привёз в дар это?

— Значит, я всё-таки могу чем-то владеть? — томно проворковала Эллисандра, изящно наклоняясь вперёд.

Она нарочно выставила на обозрение голые плечики и глубокое декольте, демонстрирующее объёмную соблазнительную грудь. Затем с кошачьей грацией взяла украшение в свои белые пальчики и критически оглядела со всех сторон.

— Принцесса, забирай подарок и уходи, — проворчал я, с усилием отведя взгляд от декольте. — Мне нужно работать.

— Понятно, — хмуро отозвалась девушка и будто невзначай задела локотком чернильницу.

— Проклятье девяти глубин Бездны! — вскричал я, когда чёрная жидкость разлилась по столу, заливая дорогостоящий пергамент. — Ты напрашиваешься, глупая девчонка?

— Бессердечный демон, ты вновь собираешься надо мной измываться, унижать и сечь плетьми за столь незначительный и совершенно случайный проступок?! — с театральной трагичностью вопросила Эллис, воздев очи горе.

— Ничего подобного, — пробурчал я, усилием воли подавив вскипевший гнев. — Подумаешь, какие-то чернила и бумага. Я тебя прощаю, принцесса. Ступай с миром.

— Ах так?! — Эллисандра вскинула голову, и в её глазах полыхнул гнев. Она резко выпрямилась во весь рост. — Тогда отдай эту побрякушку какой-нибудь другой из своих рабынь! У меня таких полно, но я же всё равно ничем не могу владеть! Верно, демон?

С этими словами она презрительно швырнула колье в маслянистую чернильную лужу и картинно скрестила на груди изящные белые ручки. Ярость вскипела во мне с новой силой, заставляя зубы скрежетать, пока я стирал с лица едкие чернильные брызги. Мне на мгновение почти непреодолимо захотелось сорвать с неё платье, затем как следует высечь и грубо овладеть. Однако я сдержался, потому как знал, что нынче это для меня не принесёт ничего, кроме болезненного разочарования.

Это началось около года назад. Жизнь в служении моей богине текла своим чередом, размеренная и без особых потрясений. Но однажды меня стали настигать странные приступы усталости — не физической, а той изматывающей душевной истомы, что высасывает моральные силы и лишает радости бытия. Всё вокруг вдруг начинало дико раздражать: монотонный стук дождевых капель по оконным стёклам, скрип старых половиц под каблуками сапог, даже звук собственного дыхания. Мне всё чаще хотелось запереться в кабинете или спальне, спрятаться от мира за толстыми стенами и погрузиться в благословенную тишину, где нет места ни мыслям, ни чувствам.

То, что прежде будоражило мою демоническую кровь, теперь казалось пустым и бессмысленным. Охота на сумрачных варгов, когда их серебристые меха блестели под лунным сиянием, погоня за саблезубыми вепрями, готовыми растерзать любого, кто осмелится вторгнуться в их владения, — всё это превратилось в скучную рутину. Шумные пирушки, где царили смех, безудержное веселье и мордобой, теперь вызывали лишь тоскливое равнодушие. Сочинение колких эпиграмм о соседских помещиках и их блудливых жёнах, некогда доставлявшее мне особое удовольствие, тоже перестало забавлять. И даже дуэли, следовавшие за этими остротами, больше не тешили моё демоническое сердце.

Но самое страшное началось примерно три месяца назад. Я потерял интерес к тому, что всегда являлось для меня главным источником наслаждения и вдохновения, — женщинам. Внешне