Хроники Дерини. Компиляция. Книги 1-15 - Кэтрин Куртц

Нет, это невозможно. Даже Кверон не способен на такое. Или способен?

— Прошу вас, расскажите нашим братьям, что вы имеете в виду, — спокойно сказал Джеффрай.

Кверон поклонился.

— Как известно вашей милости, но не всем здесь присутствующим, Орден святого Гавриила учит одной процедуре, благодаря которой опытный Дерини может проникнуть в память другого и создать видимый образ его воспоминаний. Мы, Целители, иногда используем это для лечения определенных болезней рассудка. — Он обратился к публике. — Эта процедура не совсем волшебство, хотя, судя по всему, доступна только Дерини и не опасна ни для пациента, ни для Целителя, ни для наблюдателей, несмотря на то, что Целителю приходится затрачивать много энергии. Если разрешит его милость, вы сможете увидеть происшедшее в ту ночь с Гвейром своими глазами.

Послышался шепот страха и удивления, нервный кашель и шорохи задвигавшихся людей. Потом наступила тишина, и взгляды собравшихся обратились к Джеффраю.

— Заприте двери, — распорядился архиепископ. — Нам не помешают. Отец Кверон, можете начинать.

ГЛАВА XXII

Потому что ты будешь Ему свидетелем пред всеми людьми о том, что ты видел и слышал.[45]

Когда глашатай убедился, что дверь заперта, и поставил на стражу двоих рыцарей, Кверон указал своей братии на места в первых рядах. Теперь в центре зала остались только они с Гвейром. Он велел принести ему плащ, и это было исполнено; Камбер нерешительно заерзал в кресле. Внешне он старался ничем не выдать охватившей его тревоги, позволяя лишь тени удивленного ожидания лечь на лицо, — но внутри он весь кипел.

Разумеется, ему доводилось слышать о том, что предлагал Кверон, но он никогда не видел этого воочию. Райс-то наверняка знал это таинство, так как одно время обучался своему искусству в Ордене святого Гавриила и считался там одним из самых опытных молодых Целителей.

Однако у Камбера никогда не возникало желания попробовать самому, ведь он не был ни гавриилитом, ни Целителем, и теперь, заинтригованный и полный недобрых предчувствий, ожидал увидеть, как преломятся его действия сквозь призму сознания другого человека. Самое скверное, и что во многом грозило лишить его свободы действий, это то, что плащ для Гвейра — должный, вероятно, изображать кровать — расстелили прямо у ног Камбера.

А когда Кверон подвел покорного юношу к «постели» и уложил лицом прямо к Камберу с Юстасом, он догадался, что все это неспроста: ведь Элистер Келлен был одним из свидетелей происшедшего. Разумеется, Кверон не имел представления об его истинной роли, но это не помешает ему отмечать малейшие реакции любого, кто замешан в этом деле. Браво, Кверон. Камберу не следовало недооценивать его!

Сидевший рядом с ним Джорем почти восстановил душевное равновесие. Он был полностью во власти своей обычной любознательности, готовясь стать свидетелем деринийского искусства, никогда прежде не виданного. Джорем подался вперед, недавние страхи уступили место интересу. Он знал цену чуду, знал, как обставлял его Камбер, но искушение увидеть все глазами того, перед кем разыгрывался спектакль, было слишком велико. Джорем никогда не одобрял склонности отца к авантюрным приемам и, несмотря на неприятие, всегда любовался совершенством, с которым Камбер ухитрялся делать все. Джорему сейчас просто не пришло в голову, что если и на этот раз исполнение безупречно, то, увидев это при помощи Кверона, все признают чудо и никто не усомнится.

Пока отец и сын наблюдали, как Кверон опустился на колени возле Гвейра и откинулся на пятки лицом к архиепископам и боком к Камберу. Когда все стихло, Кверон положил руку Гвейру на лоб, устанавливая более жесткий контроль. Дерини становился все более спокойным и сосредоточенным. В какой-то момент он поднял затуманившийся взор на Джеффрая, тот кивнул, и Кверон обратился к Гвейру.

Мгновение спустя Гвейр свернулся калачиком, словно во сне, и застонал, плотнее заворачиваясь в плащ. Кверон сидел неподвижно и молча. Наконец Гвейр несмело открыл глаза и огляделся.

Камбер знал, что произойдет дальше. Переведя взгляд в центр комнаты, куда повернулся Кверон, он увидел, как вихрь светящегося дыма постепенно приобретает черты неподвижной фигуры в сером плаще с капюшоном.

Неужели он действительно выглядел так? Не удивительно, что сначала Гвейр испугался!

Гвейр перевернулся на другой бок, заморгал, удивленно глядя, как высокая, окруженная сиянием фигура подплывает ближе. На лице юноши мелькнула тревога. Гвейр начал быстро вставать, но застыл, едва приподнявшись, и, опираясь на локоть, прошептал: «Камбер!»

Видение еще приблизилось, потом остановилось, и капюшон упал с серебристой головы, хорошо знакомой всем присутствующим в заде. Когда собравшиеся увидели и узнали его лицо, послышался глубокий вздох.

Ошеломленный, Камбер смотрел на самого себя. Лицо выглядело несколько моложе того, каким казалось последние несколько лет, и Камбер понял, что, должно быть, таким видел его Гвейр.

— Не бойся, — сказал его собственный голос. Эти два слова были произнесены Квероном, но шевелились губы видения, а интонация была точно Камберовская. — Я вернулся только на несколько минут, чтобы облегчить твою печаль и сообщить, что мне легко в моем новом жилище.

Камбер кивнул, захваченный воспоминаниями, и потерял нить происходящего на несколько секунд.

— …Теперь, когда вас нет, действия короля станут неподконтрольными, — говорил Гвейр, когда Камбер вернулся к действительности. — Я боюсь его, милорд.

— Пожалей его, Гвейр, — мягко ответил призрак. — Не бойся его. И помоги тем, кто остался, продолжить начатое, — Джорему, Райсу, моей дочери Ивейн и моем внукам, когда они подрастут. А Элистер Келлен, который привел тебя сюда, больше всех нуждается в твоей помощи.

— Отец Келлен? — Гвейр удивленно покачал головой, в его голосе слышалась печаль. — Но он такой резкий и самоуверенный. Как я помогу ему?

— Он не такой независимый, каким желает казаться, — ответил призрак со знакомой улыбкой. — Да, он бывает груб и иногда слишком упрям. Но ему даже больше моих детей будет недоставать нашей дружбы. Ты поможешь ему, Гвейр? Ты будешь служить ему, как служил мне?

Взгляды присутствующих обратились к Гвейру в ожидании его ответа. Камбер не мог не преклоняться перед мастерством Дерини по имени Кверон, который сумел вызвать из затуманенного снотворным сознания такое ослепительно яркое воспоминание и теперь удерживал публику в чарах волшебства. Когда Гвейр робко посмотрел на своего гостя, Камбер прикрыл улыбку рукой.

— Я правда могу помочь ему?

— Правда.

— Служить ему так же, как служил вам?

— Он более чем достоин этого, Гвейр, и слишком горд, чтобы просить о твоей помощи.

Гвейр сглотнул, и половина слушателей сделала то же самое.

— Хорошо, милорд. Я сделаю так. И я не дам умереть памяти о вас, клянусь!

— Память обо мне