Фантастика 2025-167 - Алекс Войтенко

* * *

День свадьбы выдался на удивление ясным и тёплым, словно сама природа благословляла наш союз. Церемония проходила в главном храме Петербурга, который был украшен цветами и лентами в цветах обеих семей — Темниковых и Черновых.

Гости начали прибывать задолго до назначенного часа. Я стоял у алтаря, нервно поправляя безупречно сидящий костюм, созданный Александром. Он за время работы в «Кодексе Элегантности» неплохо так поднаторел в искусстве моды.

Мой брат, к слову, занял место в первом ряду, держа за руку Изабеллу Бергову. Прима императорского театра выглядела ослепительно в лазурном платье, а её глаза, когда-то наполненные страхом, теперь светились счастьем.

Виктор присутствовал с женой и детьми, одетый с несвойственной ему элегантностью. Он кивнул мне с молчаливой гордостью верного товарища, всегда готового прикрыть спину.

Михаил Александрович, второй принц, прибыл с Кариной, сестрой польской императрицы. Они выглядели прекрасной парой — он в парадном мундире с орденами, она в платье, сочетавшем польские и русские мотивы.

— Отличный день для свадьбы, брат, — Михаил пожал мне руку.

Даже третий принц, Андрей Александрович, почтил церемонию своим присутствием, хотя выглядел несколько отстранённым. После событий, связанных с эликсиром нашей тети Авроры, он предпочитал держаться подальше от столичной политики.

Я заметил Орлицына, скромно стоявшего у колонны.

В дальнем углу, у дверей, с лицом, частично скрытым капюшоном, притаился Дорохов — его присутствие было молчаливым напоминанием о моих связях с внешней разведкой.

Владимир Фёдорович и Валентина Андреевна, мои бабушка и дедушка по линии Темниковых, приехали из провинции, несмотря на преклонный возраст. Они выглядели растроганными и гордыми.

Андрей Павлович Соколов, мой первый наставник, занял место рядом с ними, его лицо светилось искренней радостью за своего ученика.

Левински, как всегда, подкручивал усы и улыбался, появившись в сопровождении очередной дамы — я потерял счёт его увлечениям. Вот только дамочка в этот раз явно подобралась непростая, иначе почему мой товарищ по Бюро так млел от ее прикосновений и тихого шепота на ушко?

Елена Андреевна и Николай Владимирович Темниковы стояли позади меня, как мои родители.

Когда все гости собрались, и музыканты взяли первые аккорды, двери храма распахнулись. Варвара вошла под руку со своим отцом. Её платье было простым и элегантным, подчёркивающим её естественную красоту. Но самым прекрасным было её лицо — сияющее, счастливое, с нежной улыбкой, предназначенной только мне.

Она приблизилась, и её отец, со сдержанной гордостью передал её руку мне. Варвара встала напротив, наши взгляды встретились, и в этот момент я понял, что все испытания, все борьбы, все жертвы были не напрасны. Ради этого момента стоило сражаться со всем Вечным Городом.

Священник начал церемонию, его голос торжественно разносился под сводами храма. Мы произнесли клятвы, обменялись кольцами. Оставалось лишь финальное благословение, и мы стали бы мужем и женой.

И именно в этот момент двери храма с грохотом распахнулись. Все головы повернулись, чтобы увидеть запыхавшегося гонца в форме императорского курьера.

— Прошу прощения за вторжение! — выкрикнул он, задыхаясь от быстрого бега. — Законник, срочно требуется ваше вмешательство! Дело государственной важности!

Ну вот, похоже, мне снова предстоит словом и делом показать всем, что я Законник Российской Империи и что я нахожусь на своем месте.

Виктор Точинов

Молчание Гагарина

Связь с Гагариным прекратилась 27 мая 2155 года по земному летоисчислению (иначе говоря, 8-го года Исхода), когда не состоялся очередной полуденный сеанс связи.

Вернее, не так… Спутник-ретранслятор работал исправно, более того, с Новоросы исправно шла на спутник тактовая частота, но и только. Однако никто не пожелал этой частотой воспользоваться. Никто не вышел на связь.

Следующий, шестичасовой сеанс также не состоялся. На вызовы по аварийной частоте Гагарин не откликался. Такого никогда не случалось, и стало ясно: на поверхности Новоросы стряслось нечто нештатное. Синяя тревога, объявленная после первого пропущенного сеанса, превратилась в красную.

Самого страшного пока никто не допускал: автоматика отрапортовала бы на «Ковчег-2» о разрушении любого из трех защитных куполов, и любого из сооружений, о любом фатальном сбое в системах жизнеобеспечения. Даже если бы в Гагарине одномоментно не осталось бы ни единого живого человека, сигнал все равно бы ушел на «Ковчег», вращавшийся по гелиоцентрической орбите. Не ушел. Первое поселение землян под чужими звездами, очевидно, осталось целым и невредимым. Но отчего-то не выходило на связь.

В 19:27 по бортовому времени у генерал-полковника Воронина, главы экспедиции, собралось экстренное совещание. Одиннадцать начальников служб, — не все, лишь те, кто имел хоть какое-то отношение к сложившейся ситуации. Плюс сам генерал, плюс марсианин Залкин.

«Тринадцать, нехорошее число, — подумал Воронин, хотя обычно не придавал значения суевериям. — Не надо было приглашать марсианина…»

Залкин не имел отношения к марсианам, прилетавшим на Землю и третировавшим безвинных землян боевыми треножниками и лучами смерти, — лишь в фильмах и романах прилетавшим и третировавшим, разумеется: следов тех марсиан за все десятилетия колонизации Марса так и не обнаружили.

Он был на «Ковчеге-2» представителем Фонда «Завтрашний день», штаб-квартира которого находилась на Марсе. И штаб-квартиры большинства корпораций, учредивших фонд, находились там же, подальше от Земли, терзаемой катаклизмами, экологическими и гуманитарными катастрофами.

И попробуй такого не пригласи… Сам явится, да еще и наложит вето на любое не устраивающее его решение, — имеет право, половина финансирования программы «Исход» осуществлялась и осуществляется на деньги Фонда. А если копнуть глубже, то больше половины — множество сопутствующих, но не связанных напрямую с Исходом программ «Завтрашний день» оплачивал единолично.

Воронин вздохнул и начал совещание. Коротко, в нескольких словах обрисовал ситуацию — все и без того были в курсе дела. И первым делом обратился к Ревичу, отвечавшему, среди прочего, за связь и за группировку спутников, вращавшихся вокруг Новоросы.

— Что с визуальной разведкой?

— Сделали, что могли… Скорректировали орбиту СВН-12, сейчас он каждые два с половиной часа пролетает над Гагариным. Ну, почти над Гагариным, но небольшое отклонение не имеет значения.

— И?

— Облака… — сказал Ревич виновато, словно облака над поселением появились исключительно по его халатности. — Мощный фронт. Случаются небольшие разрывы, но пока спутник ни на один из них не подгадал.

Такие уж у Ревича были особенности мимики и такая манера держаться в разговорах с начальством. Даже когда докладывал о несомненных успехах, вид имел крупно проштрафившегося, заставляя подозревать, что бодрый доклад — показуха и очковтирательство, а на самом деле