Фантастика 2025-101 - Михаил Иванович Казьмин

другой оттирал мне лицо снегом. Они, судя по движущимся губам, что-то говорили, но я не слышал. В поле зрения откуда-то слева появился еще один ополченец, протягивавший мне рукоятью вперед мою шашку.

— Сабельку вот вашу возьмите, вашбродь, — ага, вот и слух вернулся. — Идемте, вашбродь, его благородие капитан Палич отходить велели.

Ах, ты ж… Сделав пару шагов, я ощутил, что вместе со слухом вернулась и боль. Живот, как ни странно, болел не особо и сильно, а вот голова… То ли меня еще и по ней приложило, то ли наступили мне на нее, когда я упал, кто ж теперь разберет-то? Ладно, живой, не раненый, а ушибы скоро пройдут.

Я огляделся. Кругом валялись убитые, наши и шведы. Очень хотелось увидеть, что шведов погибло больше, но не получалось — мертвых в наших солдатских шинелях и ополченческих армяках [2] и тулупах на вид было столько же, сколько и в синих мундирах. И как эти чертовы шведы зимой без шинелей обходятся? Железные ребята, чтоб их…

Уже через несколько шагов я аккуратно избавился от помощи придерживавшего меня ополченца, и на новую позицию роты пришел самостоятельно. М-да, увиденное меня не обрадовало. Я уже, помнится, говорил, что рота наша не то что до полного состава, а и до сотни строевых не дотягивала, но сейчас видел перед собой от силы человек шестьдесят. А ведь даже никакого предвидения не требовалось, чтобы понимать — сражение не кончилось ни вообще, ни для нас. Из офицеров меня встретили только капитан Палич и поручик Новицкий, Ломова видно не было.

— Как вы, Алексей Филиппович? Вы весь в крови! — устало спросил капитан.

— Живой, кровь не моя, — признался я. — А Ломов?

— Ранен в обе руки и в ногу, — проворчал Палич. — Так что, принимайте, прапорщик, полуроту. Управитесь, думаю, раз уж в бою побывали.

Ну вот и карьерный рост стартовал… Радости, впрочем, я никакой по этому поводу не испытывал, потому что все, что сейчас от меня как от командира требовалось — выдержать вторую схватку, которая, как я и безо всякого предвидения понимал, будет для нас пострашнее первой. Да и под началом у меня оказывалось всего-то неполных три десятка человек, одно название, что полурота. Ладно, чему быть, того не миновать, назначили командиром — буду командовать.

Дело, коим мне следовало руководить, нашлось сразу. Надо было скорее закончить с выносом раненых и встать на новые позиции. Как говорили в бывшем моем мире любители выпить, «между первой и второй перерывчик небольшой», так что и вторую атаку шведов ждать следовало недолго. Мы успели вынести всех своих раненых и большую часть шведских, и оставив несколько человек в помощь дозорным Староладожского полка, отошли с края лесочка вглубь. Кстати, пока собирали раненых, выяснилось, что не такие уж эти шведы и железные — под мундирами они носили теплые фуфайки-безрукавки. Оно, конечно, с одной стороны, разумно — и греет, и движений в бою не стесняет но с другой… На походе-то шведам в такой одежке приходится несладко. Впрочем, это их шведские трудности. У нас и своих хватает, а уже совсем скоро станет еще больше…

— Ваше благородие! Шведы пушки тащут! — хоть посыльный от дозорных и запыхался, но доложил четко. Что ж, этого и следовало ожидать. Не вышло у шведов с наскока — решили сделать как положено.

Дозорным полковник Ломакин приказал отходить. Задачу свою они выполнили, и пусть некоторые и изъявляли желание остаться и пострелять в неприятельских артиллеристов, но никакой штуцер не бьет дальше пушки, так что пусть лучше стрелки геройствуют с толком.

Сильного урона шведские пушки нам не нанесли, нас прикрыли собой деревья. Да, они не стояли сплошной стеной, но все равно принимали на себя изрядную часть ядер, а особенно картечи. Так что вторую атаку мы встретили плотным огнем, шведы, понеся немалые потери, сами начали прятаться за деревья и отвечать нам стрельбой, я уже понадеялся, что до штыков на этот раз не дойдет, но…

В очередной раз я убедился, что противник у нас очень и очень серьезный — шведам удалось протащить через пол-лесочка две небольших пушки. Похоже, зарядили их заранее, потому что едва наши принялись палить в шведских канониров, оба орудия плюнули картечью. Не думаю, что кто-то из этих смелых пушкарей смог уцелеть, но дело свое они сделали — и выбили нам многих, и, что куда хуже, на несколько секунд ввергли нас в замешательство, все-таки картечь в упор, особенно, когда такого не ждешь, это слишком даже для солдатской психики. И этих нескольких секунд шведским пехотинцам как раз и хватило на отчаянный бросок вперед.

— Framåt, era jävlar! [3] Slå, klippa och hugga de stinkande ryska björnarna! [4] Hacka dem från huvudet till naveln, knulla! [5] — вроде бы шведский язык родня немецкому, но из выкриков, кое-как различимых среди буквально звериного рева атакующих, я не понимал ничего. А потом стало просто не до попыток что-то разобрать и тем более понимать. Шашка чуть ли не сама собой легла в руку, и я кинулся укреплять боевой дух ополченцев личным участием в мясорубке — ничего другого мне уже не оставалось…

[1] Дерьмо! Черт! Воронье дерьмо! (шведск.)

[2] Длинная верхняя одежда без застежек, армяк запахивали и туго подпоясывали. Обычно армяки шили из грубого толстого сукна и носили как зимнюю одежду

[3] Вперед, сукины дети! (шведск.)

[4] Бей, режь и круши вонючих русских медведей! (шведск.)

[5[Вали их нахрен от макушки до пупка! (шведск)

Глава 16. После битвы

— В строю шестнадцать человек, в том числе двое легкораненых, отказавшихся от отправки в лазарет. Убито девятеро, ранено и отправлено в лазарет четверо, — доложил я капитану Паличу о состоянии своего подразделения, все еще официально именовавшегося полуротой.

Да, отразить вторую атаку у нас пусть и с трудом, но вышло. Схватка с дорвавшимися до штыков вражескими пехотинцами оказалась ожесточенной — и шведы разъярились не на шутку, и мы сумели озвереть раньше, чем могли бы дрогнуть и побежать, но долгой она не получилась — шведская ярость захлебнулась своей и нашей кровью, и шаг за шагом железные парни в синих мундирах начали сдавать назад, хоть и продолжали злобно и умело сражаться. Что именно переломило эту безумную мясорубку в нашу пользу, не знаю, видимо, полковник Ломакин смог придержать в резерве хотя бы роту, которую и бросил в бой, дождавшись критического момента, когда все повисло, что называется, на волоске.

— Stanna, era skittriga flickor!