"Зарубежная фантастика -2024-11. Книги 1-19 - Дэвид Фридман Джерролд

прячется где-нибудь на сборочном конвейере. В конце концов, кому придет в голову заглянуть туда? Я согласился, что это интересная идея. Своей версии у меня не было.

Появилась мать, я попрощался и быстренько удалился.

На обратном пути я поймал себя на том, что все время напеваю. Все прекрасно: родилась новая гипотеза по червям, а мамуля со своим дружком решили за меня вторую проблему.

Выйти в отставку? Ни за что!

В. Что может быть отвратительнее хторранина, больного триппером?

О. Адвокат, заразивший его.

36 МАТЬ

Ваши родители преуспевали? И как долго вы им этого не прощали?

Соломон Краткий

Мамочка была в ярости. Сомнений не оставалось – слишком ласковым был ее голос.

И еще это подчеркнутое «Джеймс».

О-хо-хо.

В последний раз она назвала меня Джеймсом, когда мне было четырнадцать и она обнаружила, что я выливаю в ванну нитроглицерин. Сделать его несложно, гораздо труднее – избавиться от него. Боже, как она разъярилась! Называла меня Джеймсом целых полгода. Я даже испугался, что придется сменить имя, пока в конце концов отец не заставил маму прекратить, заявив, что она тормозит мое развитие.

– Джеймс, – сказала она таким вежливым и ледяным тоном, что телефонная трубка в моей руке замерзла. – Я приезжаю сегодня утром. Позавтракаем вместе. Только не говори, что у тебя другие планы. Я уже побеседовала с твоим начальником. Жду в 12.30 в «Оверлук».

– Хорошо, мама. Этот паразит тоже приедет?

– Будем только ты и я. Кстати, подумай о своих манерах. Мы собираемся в ресторан для взрослых.

В трубке послышались не гудки, нет, а треск ломающегося льда. Ледники снова пришли в движение.

В Спецсилах, к сожалению, не обучают материться. Предполагается, что ты уже освоил это в регулярных частях и ко времени перехода в Спецсилы ты обязан стать виртуозом.

– Дерьмо, – сказал я, не придумав ничего лучшего.

Я уже знал, чего ждать. Она явится в плаксивом настроении, начнет рассказывать, как ей тяжело, заявит, что, кроме меня, у нее нет никого на свете, а я всегда ее огорчаю. Последуют бесконечные спекуляции на моем сыновнем долге. Потом она напомнит, что никогда ничего у меня не просила. Это всего лишь преамбула для следующей тирады: «Один-единственный раз я обращаюсь к тебе с просьбой…»

Конечно, мамочкины просьбы никогда не бывали беспочвенными. Особенно с тех пор, как она выяснила, что материнство – единственный штат, на который не распространяются ключевые положения четырнадцатой поправки к Конституции Соединенных Штатов Америки. Читать это следовало так: «Я – твоя мать. Для тебя это ничего не значит?» Или развернутый вариант: «Я вырастила тебя, пеленала, а ты писал на меня и до сих пор Продолжаешь это делать!»

Мои реплики не требовались. Мамочка здорово натренировалась давать представления, играя и Брошенную Мать, и Мстящую Гарпию, причем без всякого перехода. Я же должен был сидеть напротив и помалкивать. Мне отводилась роль зрительного зала, а мамочка имела гарантию, что не сошла с ума и не разговаривает сама с собой. Вот почему мое присутствие было обязательным.

Разумеется, ничего мы не решим. Вывалив груз обид, она потребует компенсации.

Обычные извинения будут означать лишь начало переговоров и дадут ей моральное право требовать то, чего она хочет на этот раз. Сопровождать все это будут тяжелые вздохи, всхлипы и – в зависимости от размеров желаемого – фонтаны слез.

Вот дерьмо! Я знал, чем все закончится, и даже слышал ее голос: «Джим, мой дорогой Джимми, я ведь не прошу многого, не так ли? От тебя требуется только обдумать великолепную перспективу, которую предлагает Алан. Возьми – я привезла несколько брошюр. Ради меня. Ну пожалуйста, а?»

Мне повезет, если я сумею отделаться невнятными междометиями.

Если я скажу «нет», она услышит «может быть». «Может быть» переведет как «да». Если же я скажу «да», меня заставят подписать бумагу о передаче прав адвокату еще До десерта. 

Я хорошо знал свою мать. Она была лучшим агентом отца. Он даже лишился одного издателя из-за маминой способности решать за обедом все вопросы, а потом исправлять контракт по своему усмотрению.

Я обречен: мамочка – ас в своем деле. Оставалось только броситься на гранату и тут же умереть Но поскольку такая возможность исключалась, я решил зака– зать самый дорогой завтрак. Мамуля ненавидела расста ваться с деньгами.

Я переоделся в цивильное. Шелковая рубашка. Килт «Ливайс». Пара штрихов боевой раскраски, просто чтоб; выглядеть злее, чем обычно.

В ресторан я намеренно опоздал: мамочка не выносила мои опоздания.

Метрдотель проводил меня к столику на террасе. Она уже ждала меня. С наполовину пустым бокалом. Когда я подошел, она смерила меня холодным взглядом и с недовольной гримасой сказала:

– Мужчины в юбках всегда вызывали у меня брезгливость.

– Я тоже тебя люблю, мамочка.

Она подставила для поцелуя напудренную щеку. Зажмурившись, я исполнил ритуал, потом уселся напротив.

– Как ты себя чувствуешь? Хочешь выпить?

– Нет, спасибо… Впрочем, выпью. – Я попросил мэтра: – Стакан молочной сыворотки.

К его чести, он и глазом не моргнул. Мать недоверчиво посмотрела на меня:

– Сыворотка?

– Я хотел посмотреть, как ты морщишься.

– Очень мило, Джеймс. О-хо-хо.

Она опять называет меня Джеймсом. Мать взяла меню и стала внимательно его изучать, время от времени недовольно цыкая зубом.

– Ты не знаешь, что сейчас неопасно есть? Им бы полагалось сопровождать рыбные блюда санитарным сертификатом… – Она перевернула страницу. – Гм. Может быть, барашек…

– Почему бы не заказать телятину? – предложил я. Реакция была мгновенной:

– Разве ты не знаешь, как готовят телятину? Убивают теляток.

Я натянуто улыбнулся.

– Мне казалось, такие мелочи тебя не волнуют.

– Джеймс, – ласково сказала мама, – тебе не удастся меня разозлить. Я хочу сообщить тебе кое-что, и мы обсудим это спокойно, как подобает воспитанным и разумным людям.

– Вряд ли это удастся, так как ни один из нас уже много лет не проявлял здравого смысла.

– Именно об этом мы и поговорим. Я устала находиться в состоянии войны с тобой…

Она замолчала, увидев официанта со стаканом сыворотки. Ее передернуло.

– Что будете заказывать? – осведомился официант.

– Пока ничего. – Мать махнула рукой, чтобы он ушел.

– Тепличный салат, – быстро заказал я.

Мать сверкнула глазами, снова посмотрела в меню и решительно заявила:

– Крабы.