Фантастика 20254-131 - Константин Викторович Плешаков

Кто-то кричит, в воздухе свистят камни. Судорожно дергаюсь, но ледяная вода парализует тело и тянет вглубь — словно что-то обвило ноги. Оттолкнуться не от чего, держаться не за что. Отчаянно вдыхаю воздух напоследок и тут же винтом ухожу ко дну.

Испугаться толком не успеваю — пару секунд спустя рюкзак резко дергается вверх, вытягивая меня за собой. Не сам по себе — Андрей держит его здоровенной своей граблей. Аккуратно ставит нас с рюкзаком на соседнюю кочку. Тяжело дышу, пытаюсь пошевелить замерзшими мышцами — вроде понемногу отходят.

Клара и Мотя сосредоточенно, с силой бросают камни в воду, которая больше не напоминает зеркало. Странное какое занятие.

— Эй, ты чего? — спрашивает Мясопродукт. — За каким фигом вдруг прыгнула туда?

Смотрю исподлобья. Конечно же, нет на Андрюхе никакой брони — та самая синяя куртка, теперь рукава по плечи мокрые. В руках тоже ничего. Морда простодушная, встревоженная.

— Да так, — бурчу, — померещилось.

— Уходим, быстро! — отрывисто командует Клара.

Больше я на отражения не смотрю. В мокрой одежде холодно, но тиной от нее не пахнет — словно вода в болоте дистиллированная. Как только болото остается позади, наскоро переодеваюсь — с Кларой не забалуешь, она каждого заставила взять с собой запасную одежду и даже обувь, причем лично проверила, что все упаковано в герметичный мешок. Действительно, глупо было бы пойти в одно из самых опасных мест на планете и в результате помереть от простуды.

Теперь мы идем уже по широкой лесной просеке — откуда она тут только взялась? Не выдерживаю и догоняю Клару:

— А почему нельзя было предупредить? Ну, про Гладь.

Клара усмехается:

— Сказать «на отражения не смотреть, чего попало не думать»? Тогда бы вы оба такого тут набоялись на мою голову… На Гладь, если с мокроухими, завсегда надо выходить с тем, чем можно разбить отражения. Пока они не заместили того, кто отражается. Ладно, не дрейфь — Гладь только мокроухих любит, а кто ее хоть раз прошел, тому она уже не шепчет. В отличие от многого другого… Смотри в оба.

— Некоторые верят, будто Гладь предсказывает будущее, — бормочет Мотя.

— Ты-то хоть не говори под руку! — одергивает его Клара.

Старательно таращусь по сторонам, хотя пронизанная солнечными лучами березовая роща никаких подозрений не вызывает. Ну, если не считать того, что она летняя — в Поронайске-то живописная золотая осень стремительно сменяется унылой черной. В термобелье ощутимо становится жарковато.

Нет, я все, конечно, понимаю про лидерство и дисциплину — но Клара все-таки достала постоянно всех затыкать. А впрочем… я долго делила мастерскую с кхазадом и эльфийкой и выяснила, что у эльфов слух почти такой же острый, как у нас, а вот у кхазадов — почти такой же хилый, как у людей. Очень тихо говорю Моте:

— А ты чего, веришь в предсказания будущего эти все?

Мотя отвечает так, что слышу только я:

— И хотел бы не верить. Только я и сам немного Mólanor… прорицатель. Это у меня от бабушки.

— О, можешь предсказать мне что-нибудь хорошее?

— Liri, я бы с радостью. Только это так не работает. Иногда вероятности сплетаются в неизбежность, и тех, кто к ним восприимчив, просто… озаряет. Это как реклама в торговом центре — нельзя ни сменить канал, ни выключить. А хотелось бы, потому что… прорицание редко приносит добрые вести.

Да уж, тут не поспоришь… Клара нехорошо на нас зыркает, и мы с эльфом дружно затыкаемся.

Роща сменяется открытой местностью, и я подпрыгиваю: поле выглядит черным и блестящим. Это тяга! Она растет тут сплошным ковром — можно просто зачерпывать горстью. В прошлый-то раз мы замучились ее выискивать по одной бусинке-ягодке…

Клара и тут недовольна:

— Это выброс… Собираем, быстро. Не расслабляемся!

Да уж, расслабишься тут у вас… Впрочем, собирать тягу сейчас несложно — Клара раздает всем специальные приспособления с решеткой и удобной ручкой, так что можно просто черпать бусины и ссыпать в контейнер. Заодно нахожу возможность подползти к Мясопродукту, когда нас отделяет от остальных шагов двадцать. Спрашиваю негромко:

— Слышь, а что там у ваших вышло со снага Мясника? Мы же договорились, что мир!

Андрей обиженно сопит, потом все же нехотя отвечает:

— Наши — они бывают разные, Соль… Я им говорил, предупреждал, что так лучше для всех будет. Но не все меня слушают. Высокородные придурки вообще никого не слушают.

— Высокородные? — что-то здесь не сходится. — Ты не обижайся, я думала, вы сюда… ну как сказать… высланы не за выдающиеся таланты и примерное поведение. Все знают, что Сахалин — это вроде опричного штрафбата или просто отстойника. А что в наших пердях делают… высокородные? Они натворили что-нибудь?

— Не знаю, — хмурится Андрей. — Не думаю. Рейтинги у всех нормальные вроде, за серьезные дисциплинарные нарушения их бы снизили. Я точно ничего не отчебучил, не успел просто — инициировался и почти сразу сюда.

— Но почему? Зачем эти твои высокородные… здесь? И ты тоже?

— Да ну не знаю я! — вскидывается Андрей. — Отвяжись уже, а?

Строю страшное лицо. В гробу я видала его опричные секретики! Если б только они не затрагивали меня и моих ребят…

— Эй, мокроухие, отставили базары! — шикает Клара.

Контейнеры наполняются с радующей душу скоростью — в прошлый раз мы набрали едва ли треть. Замучаемся это тащить, конечно, ну да своя ноша не тянет, тем более что камни Клара разрешила наконец выкинуть. Зато теперь заживем! Тут, кажется, на месяц наших текущих расходов и еще на премии персоналу останется. А может, и пуховики закупим на зиму.

Пресекаю эти сладкие фантазии. И без Клары понятно, что делить шкуру неубитого медведя, хоть бы и мысленным путем — плохая примета.

Наконец Клара объявляет перерыв и раздает бутерброды. Они с Мотей склоняются над самодельной картой — прощупывают обратную дорогу. Я приваливаюсь спиной к нагретому солнцем мшистому камню, с удовольствием вытягиваю ноги и прикрываю уши шапочкой. За сутки в Хтони полноценно поспать не получается, но вздремнуть иногда можно.

Не всегда, правда. Вечно кто-нибудь лезет с разговорами — не спутники, так…

— Ты не против, если мы поговорим?

Он сидит на соседнем камне — невнятная фигура в просторном балахоне с капюшоном, бросающим густую тень на лицо. Пошловато, но