Фантастика 2025-167 - Алекс Войтенко

Несвицкий дождался, когда закроется дверь за последним уходившим и произнес:

– Я прочитал ваше резюме по проблеме князя Игнатьева. И хочу, чтобы вы лично изложили свои доводы его сиятельству. А ваши предложения по созданию совместной управляющей компании можете опустить, мне они представляются несколько преждевременными.

– Охотно изложу, Михаил Александрович. Когда состоится встреча?

– Немедленно. Князь ожидает в приемной. Маленькая просьба: один узловой момент из резюме я изложу сам.

– Какой именно?

Несвицкий объяснил, какой, и нажал кнопку селектора, сказав дежурному офицеру:

– Пригласите князя.

Флаг-капитан Игнатьев-Центаврийский находился на Елизавете неофициально, получив двухнедельный отпуск для устройства личных дел. Соответственно, в завершившемся совещании не участвовал. Хотя Несвицкий мог его пригласить, как опытного военного специалиста и как человека, имеющего немалые экономические интересы на Елизавете. Но не пригласил, имелись на то причины. Мало того, князь минут сорок томился в приемной вице-губернатора – совещание закончилось позже, чем планировалось.

Судя по впечатлениям, оставшихся у Несвицкого после личных встреч с флаг-капитаном, тот должен быть сейчас весьма взбешен… И вице-губернатор надеялся при помощи Адабашьянца взбесить князя еще больше. На что опять-таки имелись веские причины.

Предчувствия не обманули – флаг-капитан ворвался в обширный вице-губернаторский кабинет лишь чуть-чуть медленнее, чем руководимая им эскадра легких крейсеров врывалась в боевые порядки флота мятежников.

– Что происходит?! – с порога загромыхал раскатистый голос князя. – Почему я должен сидеть за дверью, как школяр возле учительской, когда здесь обсуждается судьба моих рудников и поместий?!

– Добрый день, Сергей Анатольевич, – негромко произнес Несвицкий, проигнорировав вопросы. – Присаживайтесь, пожалуйста. Ведь вы знакомы с господином Адабашьянцем?

Игнатьев-Центаврийский приглашение сесть проигнорировал. Остался на ногах, надворного советника удостоил лишь взглядом, гневным и презрительным одновременно. Заговорил еще более резко, обращаясь исключительно к Несвицкому:

– Такие вот господа грабят меня, грабят среди бела дня, пользуясь покровительством всяких…

Побагровевший князь на мгновение замолчал, словно бы подбирая более точный эпитет. Несвицкий, воспользовавшись паузой, произнес еще спокойнее и тише:

– Сядьте. Впрочем, если вы не в состоянии вести беседу в подобающем тоне, я готов перенести ее на иное время. На следующий ваш отпуск, к примеру.

– Да… ты… – взбешенному князю не хватало воздуха и слов, он тянул с руки белую лайковую перчатку, та задралась, ползла медленно, неохотно.

Несвицкий оказался на ногах. Произнес чуть громче, но по-прежнему спокойно:

– Имейте в виду, Сергей Анатольевич, что все, происходящее в этом кабинете записывается. И если у вас появилось желание меня оскорбить, постарайтесь реализовать его вне стен этого здания. В противном случае я буду вынужден руководствоваться положениями Дисциплинарного устава, и мои секунданты пожалуют к вам не ранее чем через несколько месяцев. После вашего освобождения с гауптвахты.

Князь по ходу недолгой речи вице-губернатора продолжал терзать свою перчатку, но уже как-то вяло, без энтузиазма.

– Сядьте! – Несвицкий указал на полукресло. – И начнем этот разговор заново.

Князь постоял еще секунду – и уселся-таки именно туда, куда указал Несвицкий.

Адабашьянц на протяжении этой сцены демонстративно изучал свои ногти. Они у надворного советника были и впрямь на загляденье – длинные, ухоженные.

Сольная партия Вазгена Саркисовича началась позже, когда князь сумел изложить свои претензии несколько более сдержанно. Суть означенных претензий была проста: какого дьявола Министерство возвращенных территорий препятствует вступлению князя в права собственника его законных рудников и поместий?

Адабашьянц отвечал монотонно, сверяясь порой с экранчиком своего планшета. Слова надворного советника, полностью лишенные эмоций, подкреплялись ссылками на пункты и параграфы всевозможных документов.

Как известно, после признания пропавшим без вести князя Николая Игнатьева-Центаврийского и последовавшей спустя год смерти его отца, – наследников старшей ветви Игнатьевых не осталось, и Государь именным рескриптом передал княжеский титул младшей ветви, дабы не угас столь славный род, немало потрудившийся для империи.

Однако титул – это всего лишь титул, и факт обладания им отнюдь не означает, что к обладателю автоматически переходят права на земельную и иную собственность. По крайней мере, нигде в многочисленных законах и подзаконных актах Империи такая норма не прописана. С другой стороны, действительно имели место прецеденты: в ряде случаев при наследовании титулов по женской линии либо младшими ветвями фамилий происходило и наследование имущества – par d faut, по умолчанию.

Несвицкий подумал, что французское выражение Вазген Саркисович включил в свою речь преднамеренно, желая проверить реакцию князя. Реакция оказалась предсказуемой: свирепый взгляд, устремленный на Адабашьянца, рука, дернувшаяся в непроизвольном жесте… Флаг-капитан явно принадлежал к твердокаменным ястребам, считавшим французский язык достоянием лишь аристократической элиты. Но от каких-либо замечаний Игнатьев удержался, ибо в своих объяснениях надворный советник добрался как раз до самого интересного.

Адабашьянц продолжал: но в данном случае речь об автоматическом наследовании идти не может. Ибо законный наследник старшей ветви, Николай Игнатьев, признан не умершим, а всего лишь пропавшим без вести.

Флаг-капитан немедленно доказал, что и он к разговору подготовился, получив необходимые юридические консультации: сослался на статью Имущественного кодекса, согласно которой собственник, безвестно отсутствующий более десяти лет, приравнивается к умершему.

Адабашьянц притворно вздохнул: да, приравнивается. Но собственник, а не наследник. Вот если бы старый князь умер до исчезновения сына, и последний успел бы вступить в наследственные права, тогда… Однако случилось то, что случилось.

Наследник же может отсутствовать сколь угодно долго, и его право на наследство никак этим не умаляется, равно как и права его прямых потомков в случае смерти наследника.

С имуществом тоже не все обстоит однозначно… С одной стороны, владения Центаврийских на Елизавете по ряду признаков попадают под указ Его Величества о реституции. А с другой… С другой не все так просто. Многочисленные кредиты, полученные под залог земельных владений, так никогда и не были выплачены ввиду форс-мажорных обстоятельств. Ввиду тех же обстоятельств банки – и в первую очередь Императорский банк развития – не могли реализовать свои возникшие права на собственность, служившую залогом. До сих пор не могли. Теперь – могут. И, очевидно, реализуют, обратившись в суд, – как только власть на Елизавете окончательно перейдет от военной комендатуры к гражданской администрации и перестанут действовать чрезвычайные акты, регулирующие экономику прифронтовой зоны.

Таким образом, разрешить имеющий место казус способна либо многолетняя судебная тяжба, либо прямой рескрипт Его Величества. Либо…

Адабашьянц сделал паузу, посмотрел на Несвицкого. По заранее расписанной партитуре дальнейшее должен был сказать вице-губернатор. И он сказал:

– Либо отыщется князь Николай. Он пропал как раз здесь, на Елизавете, – лечился от ран в госпитале императрицы Анастасии. Даже если его сиятельство смог уцелеть в резне, устроенной мятежниками после высадки, едва ли он выжил в последующие годы…