90-е: весело и страшно - Виталий Владимирович Держапольский

— Сколько времени ты её вот так держишь? — спросил я старуху.

— Почитай пятый годок, — ответила бабка. — Пытаюсь… и так… и этак… Но ничего у меня не выходит! — горестно призналась она. — Пожирает её немочь черная…

— Так она давно уже умереть должна была, — еще раз подивившись силе бабкиного Дара, произнес я и прищелкнул пальцами.

— А-а-а! — неожиданно закричала старуха, падая на кровати и закрывая ладонями глаза.

— Ты чего, старая! — Я тоже вздрогнул от неожиданности и присосался к бутылке, чувствуя, что мое сознание начинает затухать. Свежая струя вискаря, разорвавшаяся в темечке с мощностью ядерной бомбы, мгновенно вернула меня в строй. — Так и заикой остаться недолго…

— Свет… Свет Всеблагой от тебя изошел… Едва очи мои грешные не выжег… Недостойная я такое видеть…

— Слышь, бабка, кончай моросить и заканчивай этот балаган! — недовольно буркнул я. — Не выжжет тебе ничего, не придумывай! А вот Верка твоя отныне здорова!

— Свят-свят-свят! — перекрестилась старуха, едва успев осознать проделанную мною «работу». — Все отмолю, благодетель! Все отслужу…

Я не успел её подхватить, она каким-то живчиком соскочила с кровати и все-таки упала передо мной на колени, пытаясь-таки поцеловать мои кроссовки. Вот, блин, неугомонная старуха! Но и её тоже понять можно: неизлечимая болезнь её приемной, но этого не менее любимой дочери, наконец-то побеждена. Не её, правда, стараниями, а «божественным вмешательством». Моим, то есть.

Я опять подхватил бабку под руку и легко, такое ощущение, что весу в ней всего ничего — совсем высохла, и усадил её на краешек кровати.

— Надеюсь, что мы поняли друг друга? — проникновенно произнес я, не мигая и глядя в её блеклые глаза.

Бабка судорожно кивнула, а по её морщинистому лицу заструились слезы.

— Все сделаю… Великий Дух… Все, что в моих силах! — всхлипывая, произнесла она.

— Вот и отлично! — Я по-доброму улыбнулся. — И еще за внучком своим хорошо приглядывай теперь, — добавил я. — Я ведь знаю, что ты многое можешь… Я с ним еще потолкую… по душам! Но помни, что я могу вернуться в любой момент, а тогда уже спрошу по-полной! Без всяких скидок! Прощай, бабка! — Я слегка прикоснулся к камню, на секунду высвобождая стрелку из плена, а потом вновь её остановил. Бабка замерла на кровати соляным истуканом, а слезы, льющиеся из её глаз, словно бы превратились в две ледяные дорожки.

Я вышел из комнаты: где ты, Митрофанушка? Раз, два, три, четыре, пять — я иду искать!

[1] Ряженка — водка, спиртное, выпивка (воровской жаргон).

[2] В цветухи прошпилился — в карты проиграл (воровской жаргон).

Глава 7

Зябликова я нашел застывшим памятником в кабинете Митрофанушки. Похоже, он вылетел из моего временного «кокона», когда я запускал и вновь останавливал время в комнате у старухи-лекарки. Майор нависал над своим обидчиком с таким выражением лица, что казалось, он ему вот-вот размозжит голову о полированную столешницу импортного ГДРовского стола, за которым с царственным видом и восседал объект моего злобного интереса. Однако, Зябликов лишь со стороны казался киллером, но я-то отлично знал, что Степан Филиппович не способен на убийство, даже такого отмороженного ублюдка, как Митрофанушка. По крайней мере, пока не способен…

Как знать, не подвернись ему я в трудный момент жизни, в кого бы он превратился в эти напрочь отбитые девяностые? Может быть, стал бы еще большим монстром, чем этот жирный говнюк. Хотя… нет! Не тот Филиппыч человек! Скорее всего, он бы просто спился, потеряв всякий интерес к жизни. К тому же Зябликов и сам уже озвучивал мне такой вариант развитие событий в его жизни. Но теперь этому варианту не суждено сбыться! Да и я прослежу — надо будет оставить Филиппычу инструкцию «по вызову джинна из бутылки» на всякий пожарный. Жаль, только, что джинн этот постоянно «в гавно».

— Ладно, Филиппыч, ты пока постой, пока мы с Митрофанушкой за жизнь перетрем… — Вслух произнес я, падая в мягкое и удобное кожаное кресло, стоявшее рядом со столом. — Але, гараж! — Я хлопнул ладонью по руке Митрофанушки. — Не спи, замерзнешь!

— А? — Гребаный ублюдок дернулся и с недоумением уставился на меня.

Для него я просто соткался из воздуха, объявившись на пустом месте. Конечно, тут любой может заикой остаться, пусть и сто раз на голову отмороженный.

— Ты кто, мля, такой? — выпучив глаза, заорал Митрофанушка, справившись с первоначальным испугом. — И откуда здесь взялся, сопляк?

— Откуда? — Я недобро сверкнул белозубой улыбкой. — От верблюда! Ты хотел меня найти — и вот я здесь! — Я вольготно откинулся на удобную спинку кожаного кресла. Сука, но вот почему всякие ублюдки устраиваются в жизни с таким комфортом?

— Какого хрена? — заревел Митрофанушка, заметив за спиной нависшую над ним скульптуру Зябликова, застывшего в остановленном времени. — Ты кто, пацан? Я тебя не знаю и не искал! И что вообще тут произходит? — От испуга его мясистое лицо налилось кровью и приобрело насыщенный бордовый оттенок.

Да, а с давленьицем у нас проблемы! Как бы кони не двинул от гипертонического криза. Поди потом, объясни Зябликову, что я тут совершенно не при делах! Что это он случайно и самостоятельно кони двинул, перепугавшись до усрачки!

— А вот эту мадам знаешь? — В моей руке материализовались фотографии несчастной супруги майора, которые я небрежным жестом бросил перед партийно-криминальным боссом.

От моих фокусов на бордовой физиономии ублюдка аж проступили белые пятна. Он схватил фотографии и быстро их пролистал.

— Узнал, недоделок? — презрительно процедил я сквозь губу. — Ты зачем у хорошего человека жену похитил? Ай-я-яй! — Я погрозил ему пальцем. — Плохой Митрофанушка! Нельзя в Советском Союзе просто так людей похищать! Нехорошо так делать! Он, кстати, стоит за твоей спиной, — решил я немного просветить перепуганного говнюка. — И скажу тебе по секрету, намерения у него не самые хорошие!

— Что, сука, тут происходит? — неожиданно тонким и дающим «петуха» голоском заверещал Митрофанушка. — Охрана!

— Слушай, не надрывай глотку, — посоветовал я ему. — Все равно тебя никто не услышит! Вся твоя братва находится в том же состоянии, что и твой доброжелатель!

Митрофанушка нервно обернулся, вновь бросив взгляд на неподвижного майора. От этой монументальной