Чайная буря - Хафса Файзал

без разрешения леди Линден, добыть которое было невозможно, поскольку та редко появлялась дома. Флик полночи ворочалась в кровати без сна, пока ее не осенило. Все-таки Флик выросла, подражая окружавшим ее представителям высшего класса, и скопировать что угодно она могла без особого труда.

К утру ее горничная получила письмо, написанное почерком леди Линден. Через пару дней младший сын лакея обзавелся запиской, набросанной рукой экономки. Флик никому ни о чем не рассказывала, но слухи поползли сами. Вскоре к ней потянулись заказчики, и у экономки пробудились подозрения. Горничная подала Флик идею: устроить мастерскую на заброшенном складе неподалеку от престижной чайной, известной под названием «Дрейф».

Флик подделывала удостоверения личности, рецепты и даже выписки из банков – для нее стало сюрпризом, сколько же членов высшего общества в действительности были всего лишь мошенниками в дорогих цилиндрах. Перстень с печатью должен был стать очередной подделкой для очередного странного невезучего вельможи. Флик соблюдала осторожность, но подобные перстни использовались для запечатывания писем и сертификатов и обладали такой же властью, как и их владельцы. И, к несчастью, теряли их очень редко – в отличие от банковских выписок. Теперь-то Флик понимала, что соглашаться на эту работу не следовало; перстень принадлежал высокопоставленному чиновнику, а тот вельможа имел обыкновение, напившись, трепать языком.

Он сам выдал собственный секрет.

Вельможа, решившийся нагреть высокопоставленного чиновника, сам по себе стал героем новостей, но когда выяснилось, что поддельщица – леди из приличной семьи, газетчики просто сдурели. Скандал попал на первые полосы всех без исключения газет Белого Рева, а имя Флик не напечатали лишь потому, что ее мать подключила связи. Однако шепотки все же поползли, а репутация заботила леди Линден больше всего на свете.

У нее не было иного выбора. Для женщины в мире мужчин и так любая мелкая оплошность могла привести к катастрофе, а дочь взяла и выкинула эдакое. Сейчас Флик пошла бы на что угодно, лишь бы все у них с матерью стало по-прежнему. Вечно занятая мать гораздо лучше рассерженной матери.

Но Флик никак не могла обернуть все вспять, чтобы заручиться прощением матери. Не могла обратиться в газеты и попросить их напечатать на первых полосах хвалебные статьи о маме. Сидя тут взаперти, она не имела возможности подкинуть им достойную освещения историю.

– Может, мне поговорить с ней? – спросила Флик. – О том, как возместить ущерб?

– Мисс Фели…

Ответ горничной оборвало лошадиное ржание, за которым последовал скрип остановившейся возле дома кареты. Флик подскочила к окну и вцепилась в подоконник. Перед особняком Линденов стояло несколько карет. Все как одна черные, отмеченные серебряным гербом Овна спереди и по бокам.

– С дороги!

– По приказу Рогатой Стражи!

Горничная ахнула. Рука Флик взлетела к горлу – из карет выскочили суровые мужчины в форме. У Флик вспотели ладони. Именно такая сцена нужна ей меньше всего.

Мать будет в ярости.

Взгляд Флик упал на одного из стражей – тот надвинул на нос очки с затемненными стеклами. Его походка и вальяжность, какой не обладал никто из мужчин в этой части Белого Рева, показались Флик знакомыми – но он никак не мог быть тем, о ком она подумала. Как глупо с ее стороны возомнить, что она способна узнать кое-кого только по походке и ухмылочке.

– Ох, что же нам делать-то? – всхлипнула горничная, выдернув Флик из ее размышлений.

Рогатая Стража. Здесь. У нее дома. Флик накрыла паника. Она сунула руку в карман, нащупала квадратик зажигалки. Этажом ниже распахнулась дверь. Шум нарастал, и сначала Флик услышала тонкий голос перепуганного дворецкого, а затем прогремел голос стража:

– …арестовать леди Фелисити Линден!

Флик сникла, как тяжелые юбки скверно пошитого платья. Горничная заплакала.

– Ну довольно, – мягко сказала Флик, дивясь тому, что ей приходится кого-то утешать, а не наоборот. – Они ведь не убить меня явились. Все будет хорошо. Мама меня вытащит.

Горничная подняла лицо, и написанное на нем неверие Флик сочла несколько несправедливым. Леди Линден могла бы попросить об услуге, как тогда с газетчиками. Флик проведет там всего ночь. Может, две. Так ведь? Она не знала, как устроены аресты. Никто не рассказывал ей о подобном в промежутках между уроками шитья, чистописания и домоводства. О боги, ее вот-вот арестуют.

Флик рывком открыла дверь спальни. Коридор словно был где-то в дали, в тумане. Ты потрясена, сказала она себе. Ноги сами несли ее вниз, преодолевая ступеньку за ступенькой. Флик поискала среди стражей знакомое лицо, которое почудилось ей в окне. И правда – ей всего лишь показалось. Да и с чего бы ему быть здесь? Он ведь не страж и стоит по другую сторону закона.

Позади раздались торопливые шаги – Флик оглянулась, ожидая увидеть взволнованную мать, чье суровое лицо неожиданно смягчилось. Флик всегда считала, что у матери глаза невероятной красоты – синие, как море под сияющим солнцем. Но это была всего лишь горничная с перчатками. И сумкой на плече.

– Я собрала для вас одежду и прочие нужные вещи, мисс Фелисити, – сказала девушка и передала сумку слуге.

Одежда – последнее, что волновало Флик. Она бросила взгляд на дверь материнского кабинета на втором этаже, но та по-прежнему была закрыта. Возможно, мамы вообще нет дома.

Это неважно. Флик уже восемнадцать лет. Ей не нужны сопровождающие. Она не даст матери еще больше опозориться из-за проступков дочери.

Так будет лучше, отупело подумала Флик. Вот что сказала бы мать. Флик нарушила закон и теперь получит по заслугам.

Капитан с хмурым лицом вывел ее через парадную дверь. Выше нос, мысленно одернула себя Флик. Она выходит из дома. Разве не об этом она мечтала? Флик вышла на улицу впервые за сорок три дня. Солнце приятно согревало лицо, под ногами бугрилась брусчатка.

Капитан остановился рядом с одной из карет.

– Полезайте внутрь, мисс.

Слуга пристроил сумку с вещами в отделение для багажа, лакей опустил подножку и отошел к другой карете – Флик даже не успела потянуться к его руке для поддержки.

Она оглянулась на особняк – бежевый кирпич, белые ставни на окнах, крыша в тон безупречному ореховому паркету внутри. Ее дом, ее тюрьма. Прости, мама. Забери меня. Давай все исправим.

– Береги голову, милая, – донеслось из кареты.

Флик застыла, но тут лакей захлопнул за ней дверцу, и она потеряла равновесие и буквально свалилась на колени… к нему? Глаза привыкли к полутьме в карете, и Флик различила лицо сидевшего внутри. Это и правда был он.

Флик знала этот голос – по ночам его