Кай. Коллекционное издание - Алекс Анжело

– Выродок… – вновь бросил Петтер, сплюнув на землю кровь. Словно попрощавшись этим, он развернулся и направился обратно к таверне. Коридор света рассек холодную тьму, а после сразу исчез – дверь захлопнулась за Петтером.

Кай прикрыл глаза, хрипло дыша. Плечо давало о себе знать, хотя боль и стала немного тише. Он нагнулся, подбирая футляр и проверяя целостность кистей. Петтер наступил на него, и Кай не сомневался, что сделал он это специально.

– Я могу перерезать ему глотку, – раздался голос среди тишины, пронзив ту как стрела.

Она сидела на заснеженном балкончике дома, прямо над головой Кая. Белые волосы стекали по ее плечу. Каждый раз они меняли длину, то были слишком длинными, как сейчас, ложась на ее бедра, то едва достигали лопаток.

Кай ничего не ответил. Сегодня вечером он меньше всего желал видеть и слышать Деву Льда. Да, он жаждал встречи с ней много лет и даже теперь не мог сказать, что жалел о том, что она состоялась. Но сейчас он только начал осознавать свою участь и скорбеть по себе собирался в одиночку.

Положив футляр в сумку, все еще прижимая к себе руку, он пошел по дороге в направлении своего дома.

– Так мне перерезать ему глотку? – Она вновь оказалась рядом, уже на другом балконе.

– Ты можешь только убивать? – Кай остановился, мимолетно осознавая, что его сердце вдруг забилось слишком медленно, словно с расстановкой. Не дождавшись ответа и приняв молчание за согласие, он продолжил: – И поэтому тебя все ненавидят… Снежная Ведьма, – повторил он имя, которым называли ее местные при закрытых дверях.

Она спрыгнула с балкона. Когда ее ноги коснулись земли, снег всколыхнулся и словно застыл в воздухе. Похолодало стремительно. Прямо на глазах Кая окна ближайшего дома покрывались морозными узорами.

– Я предложила тебе помощь.

– Ты предложила кого-то убить, а не помощь, – процедил в ответ Кай. – Может, моей матери ты тоже предлагала помощь?

– Я не повинна в смерти твоей матери.

– Все в округе считают иначе, – с нажимом произнес он. Дева сделала к нему шаг и склонила голову. Ее глаза сияли, став еще одним источником света в окружающей их тьме.

– А ты глупец, раз слушаешь всех, – прошипела она, выделяя последнее слово, словно оно было ругательным. А в следующую секунду перед его глазами взметнулась стена снега. Когда та исчезла, от Девы Льда не осталось следа. Кай стоял один, все еще шумно дыша. Возможно, он был не прав, но сегодня у него не нашлось сил на понимание и любезность.

Поправив воротник, Кай зашагал к дому.

7

Снег на озере расчищали редко, всего несколько раз за зиму, и всегда в первые холодные месяцы, как только толщина льда становилась безопасной. Это время нередко напоминало праздник, ведь в период коротких дней и долгих ночей оставалось не так много способов для развлечения. Уже после полудня у озера собиралась едва ли не треть города. В это время работа в шахте останавливалась. Мужчины сгребали снег, перед этим разжигая на берегу высокий костер, который горел весь день, согревая в минуты отдыха. Женщины готовили еду. Временами Вигге приносил с собой аккордеон, развлекая народ, пока не замерзали пальцы. Играл что-то свое, веселое и залихватское.

Иногда он уверял, что одна из исполняемых им мелодий являлась особо популярной в столице в этот год. Когда ему кто-то возражал, то шум поднимался немалый – очень уж любил Вигге спорить и оказываться в центре внимания. В такие моменты выглядел он крайне оскорбленным, хотя сам был в столице лет десять назад и точно не мог знать о последних музыкальных веяниях.

С чисткой снега обычно заканчивали, когда солнце скрывалось за верхушками гор и наступали сумерки. Лед расчищали вплоть до Малервега, который спускался с холма к самому краю озера. Выходили кататься сразу же, а кто не надевал коньки, стоял у костра, греясь и попивая глинтвейн, что варился прямо здесь же, на огне. В эти вечера жизнь в городке кипела.

Кай сидел на каменном берегу, свесив ноги надо льдом. Левая рука, подвязанная куском ткани, висела на его груди. Плечо нельзя было тревожить, отчего он весь день проработал над картиной, непрестанно радуясь тому, что пострадала левая рука, а не правая. Но чистить снег, как и кататься, Кай не мог – слишком велик был шанс упасть и сделать еще хуже, сильнее повредив плечо. Зато щербатую издевательскую ухмылку Петтера видел издалека, впрочем, как и налившийся синяк у него под глазом.

Прохладный ветер обдувал лицо, небо затянули неплотные облака, пока не обещавшие снега.

Когда Кай в очередной раз посмотрел на Малервег, ему показалось, что он разглядел слабое белое сияние среди деревьев. От этого по телу разлилось напряжение.

Кай выискивал Деву уже несколько дней, лишь поэтому выходя на улицу, – ведь, когда схлынул гнев, пришло понимание: он не должен был говорить то, что сказал. По крайней мере, не так. Он имел право злиться, но не выплескивать свою ярость.

Так он ничего не узнает.

Кай запрокинул голову, и голой кожи шеи коснулся морозный воздух. Его окликнули, и он скосил взгляд на лед – кто-то из ребят помахал ему рукой. Трин, Йон и Герда катались вместе, хотя иногда в их компанию влетал Петтер со своей шайкой.

Сейчас он почти жалел, что не согласился на предложение Девы… Когда Петтер в очередной раз появился вблизи друзей Кая, в его сознании словно наяву пронеслись слова Ледяницы:

«Я могу перерезать ему глотку».

Он отвернулся, глянув в сторону берега.

Семья Хэстеинов, чей особняк высился на той стороне озера, недавно подошла. Стояли чинно втроем, словно были хозяевами не одной шахты, а всего города. Хотя почти так и было. Супруга Одена Хэстеина, как и их дочь Ханна, прятала ладони в муфту из лисьего меха. Из того же меха была сделаны и опушки на их пальто. К ним все время подходили поздороваться, а они величественно кивали, обменивались с говорящими парой фраз, улыбались, но не сходили с места.

Кай заметил, как взор Ханны переместился с катающихся на него и вновь на гладь озера. При этом ее лицо не выражало никаких эмоций, словно ее вовсе не интересовало происходящее – все это было следствием строгого воспитания. Дочь должна была поддерживать образ их семьи. Кай знал не понаслышке, что сама Ханна была вовсе не чопорной. Слегка наивной, но вполне