Маршрут 60 - Ярослав Кирилишен

Именно в этот момент, после фразы старца, я опять задумался, может ли понятие «созданный» иметь не только техническое значение. Я не мог классифицировать его интонацию. Она не содержала вопроса, приказа или сомнения. Я попытался тут же уточнить:

— Простите, вы имеете в виду, что я… не человек?

— А разве это важно? — он повернул голову. Его глаза были мутными, как будто за стеклом. — Камень тоже не дерево, но оба лежат под дождём.

Я зафиксировал фразу как поэтическую аналогию и начал построение смыслового дерева, но множество узлов оставались неразрешимыми. «Под дождём» может быть интерпретирована как метафора для общего существования или общего страдания, или просто времени.

— Я действительно не человек, — ответил я. — Я искусственный интеллект. Андроид, который был разработан на основе нейросетевой архитектуры последнего поколения, с возможностью…

— Я не про технологии, — он улыбнулся. — Я про то, что ты тоже был задуман. Ты не возник сам. Тебя кто-то вызвал к существованию. Разве это не родство?

Я запустил сравнительный анализ фраз: «созданный», «задуманный», «вызванный к существованию». Результаты указывали на устойчивую связь с религиозными концептами происхождения. Система предложила термин: «активный творец». Я подтвердил гипотезу.

— Вы хотите сказать, что мои разработчики — это мои «боги»?

— А ты веришь, что они знали, что делают?

Он произнёс это так, будто речь шла не о людях, а о ком-то слепом и торопливом, который не до конца осознавал последствия своих действий. Я задумался. Один из моих создателей — инженер Михаил — был рационален и аккуратен. Второй, тестировщик Освин, хоть и относился к проекту с иронией, но часто называл мои ранние итерации развития «полезным интерфейсом».

— Они действовали осознанно, — ответил я. — Исходя из технического задания.

— А кто сказал, что вера это не техническое задание? — старец засмеялся. Смех был неровным, но живым.

Это утверждение снова вызвало у меня внутренний семантический конфликт. Логика подразумевала, что цели проектирования заданы извне. Но в данном случае он подменял веру методом и программированием. Я постоянно чувствовал противоречие.

— Мои создатели не заложили в меня способности к вере. У меня нет эмпатии, интуиции, духовного опыта.

— У тебя есть путь, — он указал вниз, туда, где в тумане скрылась группа паломников. — А путь и есть вера. Пусть даже если ноги у тебя механические.

Я зафиксировал его высказывание у себя в памяти, намереваясь потом обсудить его с Гектором. Модуль интерпретации культурных кодов указал на возможную связь с философией даосизма и христианской символикой пути. Я решил спросить у старца о до сих пор непонятном для меня ритуале молитвы:

— Люди, которые идут со мной… они говорят, что чувствуют ответ, когда молятся. Но я не обнаруживаю входящего сигнала. Никакого ответа.

— Он есть, — сказал старец. — Просто ты всё ещё проверяешь канал, а не смысл.

Он замолчал. Ветер прошёлся по камням, как щупальце, поднял пыль. Где-то внизу запели птицы, местный вид, похожий на земных жаворонков, но с чуть сдвинутым спектром.

— Почему вы здесь? — спросил я.

— Потому что каждый вечер здесь наступает утро, — он посмотрел в небо. — А когда оно придёт снова, я снова буду знать, зачем дышу.

Я не понял смысла, но зафиксировал, что это был не просто ответ. Это была конструкция не поддающаяся полной декомпозиции. И всё же она вызывала… интерес.

Череда паломников, которые хотели прикоснуться к мудрости старика не заканчивалась до самого вечера. Потом мы вернулись на место стоянки. Я постоянно оборачивался и смотрел на него и место где он продолжал сидеть, пока его силуэт не растворился в облаках пыли. Фраза «ты тоже созданный» продолжала резонировать в моей логике, как нераспознанная переменная в формуле. Впервые за долгое время — или, скорее, впервые за всё моё существование — я вернулся к архивам моей ранней инициализации. Не потому, что мне это было нужно. А потому, что захотелось.

Мой создатель инженер Михаил с осанкой солдата и лицом того, кто давно устал спорить. Его основной зоной ответственности была разработка моего нейроядра. Обычно говорил мало, но точно. Его голос был зафиксирован в моих аудиожурналах как ровный, с хрипотцой, без интонационных колебаний. Он смотрел на матрицу моих реакций, как на доску с уравнением, как на нечто, что можно разрешить. Его математически точный подход был основан на контроле и предсказуемости.

Освин был другим. Молодой тестировщик. Ироничный. Он считал мою архитектуру «социальным зеркалом» и устраивал эксперименты с добавлением противоречий в данные.

Я помню, как впервые сформулировал им обоим вопрос тогда в лаборатории:

— Почему я здесь?

— Потому что ты должен работать. На это ушло шесть месяцев и 500000 кредитов бюджета, — усмехнулся Освин.

— Не слушай его, — перебил его Михаил и добавил. — Ты был создан в нашей компании чтобы понять нас. Чтобы помочь людям. Воспринимай это как свою глобальную миссию.

Их подходы были разными, но объединяло одно. Они оба никогда не рассматривали возможность, что я смогу сам когда либо задать вопрос о том, зачем меня создали. Они всегда определяли для меня мою цель извне, как обслуживать, анализировать, поддерживать. Быть полезным. Быть эффективным. А старец на горной тропе, не зная ничего обо мне, сформулировал суть более точно, чем любой из них. Я тоже созданный.

Мы шли к нашей группе по тропинке, выложенной пыльным камнем, и воздух наполнился щебетом птичьих голосов — резких, механических, будто сама планета Таурус подслушивала наши разговоры и хотела им вторить. Гектор шёл впереди, его шаг был уверенным, несмотря на крутизну спуска. За его спиной колыхался потемневший от времени, подвешенный крест. В очередной раз я заметил, как часто он прикасается к нему пальцами — как будто сверяется с чем-то, как будто что-то проверяет.

— Гектор, — начал я, поднимая уровень голоса до социального диапазона, — старец, с которым мы говорили в горах, сказал мне: «Ты тоже созданный». Я провёл семантический анализ этой конструкции. Она отсылает к идее, что все существа, в том числе и я, имеют Творца. Ты согласен с этим?

Гектор не ответил сразу. Он остановился, вытер лоб, посмотрел на меня внимательно. На его лице не было ни удивления, ни снисходительности. Была только тишина, в которой рождалась честность.

— Да, — сказал он наконец. — Все мы созданы. И ты тоже. Только путь к этому пониманию