На золотом крыльце – 2 - Евгений Адгурович Капба

Похоже, его проняло. Кхазад сидел, выпучив глаза некоторое время, а потом проговорил:

— Ну, я уже договорился с Цубербюлерами, они тебе дадут порулить тем роботом. Во дворе. Поддоны потаскаешь, пустые, — и добавил: — Мин херц, ты же знаешь, что я твой лучший друг сейчас?

— Ага, — сказал я. — Мне нужен полный анамнез следующего пациента. Я в такое дерьмо, как с Митрофанушкой, больше не впрягусь. И договор заключать будем.

— Матерый стал! — восхищенно покивал он. — Быстро ориентируешься. Там на самом деле все очень просто: кузина приехала к Сигурду Эриковичу, тоже — Гутцайтиха, откуда-то с Полесья. У нее профессиональное выгорание. Посмотришь?

— А кем работает? — заинтересовался я.

— Директором школы, — откликнулся он.

— Ужас, — сказал я. — Матерая дичь. А можно еще одного паразита? Ладно, ладно, посмотрим, что у нее там…

— А какой договор? — уточнил гном. — Давай, я сразу Сигурду Эриковичу по сети сброшу, чтобы он бланк подготовил.

— На оказание консультативных услуг по наведению порядка в личных библиотечных фондах! — отчеканил я. — Так и станем деньги проводить.

И пускай хоть сам Приказ Большой Казны по мою душу ярыжек высылает — я ни разу нигде не сбрехал! Мне пофиг!

Людвиг Аронович только крякнул и стал тыкать жирными беляшными пальцами в экран телефона — строчил сообщение Сигурду Эриковичу. Мы должны были приехать к нему часа через два, вместе с роботиками в кузове, и я уже фантазировал себе, как буду выплясывать на том большом желтом роботе.

И, кстати, не зря. Братья — Фриц и Ганс Цубербюллеры встретили меня как родного. Они уже знали о моем интересе к технике и предложили легкий вариант: пока они будут пить чай с Лейхенбергом и грузить наших уборщиков — я погоняю на тренажере, в VR-очках, минут двадцать. А потом уже сяду в кабину желтого великана. Я так и сделал: на тренажере я грузил рельсы и блоки и чинил опоры моста, орудуя джойстиками. Вот что значит — интуитивно понятный интерфейс! Повинуясь моим движениям, манипуляторы робота так и мелькали, а деловитое гудение сервоприводов здорово поднимало настроение, даже при полном понимании того, что это — виртуальная реальность.

Так что, когда я уселся в удобное кресло, которое мигом перестроилось с кхазадских габаритов на человеческие, то уже уверенно взялся за управление и спросил у Ганса Цубербюлера, который командовал моими действиями через динамики в кабине:

— Что делаем?

— Поддоны грузим! Марш на задний двор!

Робот загрохотал стальными ногами, а я не удержался — и махнул руками для пробы, так, будто отрабатываю удары. Получалось неплохо!

— Поаккуратней! — раздался голос Ганса из динамиков. — Разнесешь весь склад. Уговор был поддоны потаскать, вот и таскай, а имитации эти твои прекращай!

И я прекратил. Конечно, в общем и целом — таскать поддоны скучно. Но на Огромном Хозяйственном Человекоподобном Роботе — интересно. Ноги лязгают, ручищи хватают что угодно, смотришь на мир с высоты, как настоящий великан… Я быстренько управился, и оба брата, которые вышли провожать нас, кивали весьма одобрительно:

— Тебе двухнедельные курсы закончить — и можно смело корочку получать «оператор шагающих роботизированных хозяйственных систем» — проговорил Фриц. — Если исключат из колледжа — дуй к нам, Титов. Оформим. Есть у тебя предрасположенность к работе на такой технике.

— Корочка — это хорошо, — всерьез обрадовался я. — Как после практики в Пеллу вернемся — обязательно Ароновичу напомню. Мне никакая специальность лишней не будет.

— Он их коллекционирует, — пояснил сородичам Лейхенберг. — Помощник слесаря, рабочий сцены, водитель, консультант по наведению порядка в личных библиотечных фондах…

— Ишь ты! — качнул головой Ганс. — Ну, зер гут! Похвально! Не проезжайте мимо, когда будете проезжать мимо.

Мы поручкались и двинули в центр Саарской Мызы — к Творческому дому культуры.

* * *

Кузиной Сигурда Эриковича оказалась очень деловитая, энергичная на первый взгляд кхазадка: коротко стриженная, в очках с золотой оправой, в строгом костюмчике, она действительно походила на директрису. Гутцайт сидел с ней за столом и подливал ей коньяк в кофе лошадиными дозами.

Честно говоря, я сомневался в этичности того, что собираюсь сделать. Вмешиваться в сознание другого человека… Но ведь в двух случаях я смог помочь! Я ведь не собирался, грубо говоря, жечь книги и ломать полки! И с Ароновичем, и с Митрофанушкой все получилось культурно, почему бы и здесь не попробовать?

Тем более, даже кофе с коньяком и местные божественные сочни эту дамочку не радовали. За очками можно было разглядеть мешки под глазами, а губы постоянно складывались в жесткую линию. Даже руки она в кулаки сжимала под столом, хватая при этом большой палец всей ладонью. У тетеньки и вправду были проблемы…

— Ингрида, — Сигурд Эрикович придвинул к ней вазочку с абрикосовым вареньем. — А вот попробуй, какую вкуснятину Эрика сделала, а? На тебя смотреть больно!

— Сиги, братик… — она встала из-за стола. — Огромное тебе спасибо, ты так стараешься… А я все про эту проверку думаю. Они отчетность по внебюджетному финансированию затребовали, а у меня там конь не валялся. Буду иметь бледный вид! И зачем я в отпуск ушла?

— Давай, поднимемся с тобой наверх, приляжешь, отдохнешь… У тебя все равно обратный билет только послезавтра. Спи, кушай, потом в парк с тобой сходим на белок смотреть — они у нас там такие наглые, ты не представляешь, орехи прямо из рук вырывают! — Гутцайт взял ее за плечи и повел наверх, и, улучив момент, обернулся и подмигнул мне.

Похоже, коньяк работал. Они поднимались по лестнице, а я решил еще некоторое время посидеть тут. Тем более, от цыпленка-табака, который мне подали на этот раз, осталась еще ровно половина. И я ее ел! Дурак я, что ли, цыпленка недоеденным бросать? Один цыпленок — одна порция! И гранатовый сок в нагрузку.

Когда Гутцайт спустился, я уже вытирал губы салфеткой.

— Слушай, помоги ей, а? — попросил меня ресторатор-реставратор. — Ну, чтобы она не дергалась так сильно. Она на самом деле «имеет бледный вид», понимаешь? Совсем запарилась с этой проверкой. Ингрида — педагог от Бога и директор что надо, просто… Ну, потеряла искру. Как-то бумаги все эти, суета, неурядицы —