Моя Академия 2 - Евгений Син

Кормак у меня тоже особого отвращения не вызывает. Немного зазнался, но оно и понятно: в группе он негласный лидер, с заданиями справляется лучше остальных, да и первое место на тропе никто не отменял.

— В смысле — разобраться? — спрашивает парень.

— Я многого не помню после того, как попал под прорыв, — спокойно делюсь вообще несекретной информацией. — Любые ответы на вопросы помогают мне вспомнить и понять, что происходит вокруг.

— Сочувствую, — совершенно без удивления отвечает парень. — В последнее время прорывов стало заметно больше. Да и по времени короче. День-два и схлопываются. Остаются только разрушения, и больше ничего хорошего. Слышал, будто наши маги потеряли контроль над ситуацией. Но такого быть, конечно, не может, — размышляет. — Правда, про выживших при таких прорывах не слышал. Повезло тебе. Так что хорошее дело, не отчаиваешься. Наши подумали, что ты выслужиться хочешь, — тоже, абсолютно не скрывая, признается Кормак.

Мне его открытость нравится. Она вполне может быть напускной, если парень решил подобраться ко мне поближе. Доверять ему, как себе в любом случае не спешу. Надо разобраться.

— Не знаю, у меня такой цели нет, — говорю.

— Ладно, пришли, — отвечает Кормак, как только мы подходим к нужному кабинету. — Ларик, давай. Вряд ли нас вместе поставят на отработку.

Открываю дверь в целительский кабинет.

— О, посмотрите, кто к нам пожаловал. Снова Кормак! — усмехается Пилюлькин. — Проходи. Свою зону ответственности ты знаешь. Можешь приступать. Тряпка вон, — снова смеется.

Кормак тоже улыбается, будто всё идет так, как ему нужно, и идет к шкафам.

— Ларион, рад, что вы не проигнорировали моё предложение, — искренне радуется целитель. — Так, Кормак, ну куда ты опять пошел? У тебя ещё с прошлого раза остались недомытые пробирки. Вон в том углу. Можешь не стараться, они не разобьются. Сверхпрочное зачарованное стекло — моя гордость.

— Да, ваше целительство, — включает дурачка парень.

С широко натянутой улыбкой он идёт к шкафам. Похоже, его наказание включает в себя чистку использованных пробирок и других склянок. Замечаю, как Кормак берет здоровенную коробку с горой наваленных вещей.

— Сюда смотри, — говорит мне целитель. — Если попадёшь на отработки, тоже поучаствуешь. Но это потом, — усмехается он.

Интересно, можно ли ему доверять?

Снова переживаю мгновение острого понимания.

Приходит ощущение, что целителю, по большому счёту, глубоко безразличны все студенты. А вот целительские задачки для него особенно важны. Очень уж любит наш Пилюлькин решать сложные случаи. Тут же понимаю, почему — это делает его сильнее. Странно, что я это четко осознаю именно сейчас, в момент разговора. Возможно, улавливаю его взгляды и интонации голоса.

С другой стороны, перед полигоном мы несколько часов работали на уроке с этим самым целителем, и он очень много разговаривал. Человек, сколько бы он ни говорил, всегда говорит про себя, пусть часто и косвенно. Видимо, во время лекции мое внутреннее «я» получило информацию о целителе, а после — обработало её незаметно для сознания, где-то внутри на подкорке, чтобы получить ответ. И похоже, что для таких ответов — нужно задавать правильные вопросы. Это просто часть алгоритма.

— Ларик, о чём задумался? — выбивает меня Пилюлькин из состояния озарения.

— Пытаюсь понять, насколько можно доверять преподавателям, — намеренно отвечаю правду.

— Всем можно доверять, — заверяет целитель. — Как бы они к вам ни относились. Все преподаватели приносят очень жесткие клятвы перед тем, как начать работу со студентами.

— Что-то я не припомню, чтобы нас кто-то страховал на тропе… — захожу на рискованную дорожку.

— Правильно. Вас никто и не страховал, — подтверждает Пилюлькин, перекладывая бумаги. — Всё по-честному, без обмана. В этом особенность ритуала.

— То есть если бы мы там погибли, то… погибли? — делаю вывод.

Всё это время мне казалось, что преподаватели за нами наблюдали. Хотелось верить, что пустые места в аудитории принадлежат тем, кто просто выбыл из игры. Максимум — отчислили из Академии.

— Конечно. Обязательно, — кивает целитель. — Но вы же дошли?

А вот здесь он говорит не совсем правду. И я это тоже чётко чувствую. Но переспрашивать не собираюсь. Здесь скрыта какая-то тайна. С тропой и отсевом не все так очевидно. Не зря меня одолевают сомнения. Все преподаватели нам чего-то намеренно не договаривают. Не удивлюсь, если на это они тоже дали клятву.

— Преподаватели дают клятвы Академии и Императору, — продолжает Пилюлькин. — Все действия, которые может осуществить преподаватель по отношению к студентам, обусловлены исключительно работой на Империю. Академией — только во вторую очередь. Так что не удивляйся. Ты же знал, когда и куда поступал?

— Не уверен, — отвечаю.

Но в общем-то, меня это скорее радует, чем нет. Разговор с целителем не дает пока конкретных ответов, но приоткрывает некоторые спорные моменты. Чтобы собрать картинку целиком, нужно время.

— В смысле — не уверен? — спрашивает Пилюлькин.

— Я все также не могу вспомнить некоторые моменты из жизни после попадания под прорыв, — сообщаю. — Много помню, много не помню. Могу сказать, что когда моё поступление обсуждалось с отцом, моё мнение не особо учитывалось.

— Тогда, парень, ты сам виноват, — делает вывод целитель. — Надо читать закон. После первых проявлений магии ты становишься самостоятельным — конечно же, если ты можешь контролировать эти самые проявления.

— А если не могу? — интересуюсь.

Кормак стучит склянками и косится на нас. Думает, что я не замечаю.

— Если не можешь — тогда, извини, надо учиться, — отвечает Пилюлькин. — Чтобы научиться их контролировать, достаточно всего на полгода нанять нормального преподавателя. Да, особенно не вырастешь, останешься на низком уровне владения собой, но и безопаснее. Учти, раз твой отец подписал договор с нашей Академией, значит, были другие резоны.

— Ну да, были, — соглашаюсь. — Мы подтвердили право на дворянский род.

— Ну вот, здесь всё и выяснилось. Здесь большая часть таких, — безразлично улыбается целитель.

Очень интересно. Счёт к мачехе у меня слегка подрос, но не сказать, чтобы сильно. В каком-то смысле, действительно, сам виноват. Пусть и нашлись близкие люди, которые воспользовались моей ситуацией. Будем честными — у кого рядом таких людей нет? Когда-нибудь в своё время, я обязательно за это спрошу. Сейчас сильно переживать по этому поводу