Новая прошивка императора II - Николай Бутримовский

— Выходит, что вся надежда в этой войне на армию! — Сказал Ник Ник. — Любой ценой мы должны накопить силы и ударить в ответ, сбросить макак в океан!

— Хороший план, дядя, но покамест сил у нас ещё нет.

— Так точно, ваше величество, — кивнул Куропаткин, не отрываясь от блокнота. — При переброске одного эшелона в сутки мы будем медленно, но верно наращивать наши силы, но это будет небыстрый процесс. Также нужно учитывать, что будут потери и иные перевозки, в том числе для снабжения Владивостока.

— В районе Цусимских островов нашу Вторую эскадру встречает объединённая японская, изношенные в пути механизмы не могут дать полный ход, а увлажнённый ещё в Петербурге для исключения самопроизвольных подрывов пироксилин так и не просох. Подобное случается — кто-то ошибся в расчётах или специально совершил диверсию… Японцы идут двумя построениями с большим разрывом. А командующий второй эскадрой совершает досадную ошибку: или принимает первую колонну за ВЕСЬ флот и начинает неверный манёвр, или рассчитывает успеть его завершить до подхода второй. Но у нас же изношенные механизмы, не забываем! Морское сражение случается в самой невыгодной конфигурации и проиграно, часть броненосцев потоплена, часть изранена и взята в плен, часть быстроходных крейсеров смогла уйти и интернироваться…

— Немыслимо, — прошептал Тыртов.

— Надеюсь, что вы правы, однако у нас штабная игра. — Отвечаю я, не обращая на то, что ошеломлённый адмирал забыл все правила хорошего тона и титулование. — Продолжим! Не имея должной связи, отряд броненосных крейсеров из Владивостока идёт в Корейский пролив, там наши моряки наблюдают дымы и считают, что навстречу следует Вторая эскадра, но это крейсера японцев, передовой отряд всей их броненосной линии…

— Армия останется, и судьба этой войны, как и всегда прежде, решится на суше, — резко сказал Ник Ник.

— Возможно, — согласно кивнул я, — Но сил для тотального преимущества и реализации стратегии Алексея Николаевича ещё недостаточно. Да и командующий снова не очень инициативный или попавший под влияние догмы «накопления средств». Он играет от обороны и сдаёт одну позицию за другой. Армия пятится, решающей всё победы нет… Расходы на войну растут, в обществе зреет протест…

— Ваше величество, всё равно время играет за нас! — Возразил Куропаткин.

— И да и нет, Алексей Николаевич. — Вы забыли про тылы! А между тем общество возмущено, оппозиция протестует. Да ещё масла подливают англичане, финансируя разного рода радикалов. Я вынужден сменить правительство… Понимаете, чем пахнет?

— Ваше величество, вам придётся начать мирные переговоры, — говорит Ванновский.

— Верно, эту войну мы проиграли, господа.

— Но… — протестует Чихачёв…

— Ладно, штабную игру считаю законченной, но мне бы хотелось, чтобы она была всесторонне проанализирована и сделаны выводы. Суток хватит?

— Хватит, ваше величество, — Чихачёв и Ванновский синхронно кивают.

— Я, конечно, не моряк, — подаёт голос Ник Ник, — Но сразу напрашивается вопрос. Если, согласно ранее принятой стратегии, облегчённая эскадра должна была действовать совместно, то за каким лешим её разделять в местах базирования? Если не хватает причалов и чего там ещё нужно — то проще сразу озаботиться и построить. Это дешевле будет чем терять корабли.

— Согласен, — кивнул я…

Очередное заседание завершилось и разговор с Ник Ником и Сергеем продолжился уже на свежем воздухе, стоя у экипажа, я сказал:

— Это предположение. Так как мы могли бы в будущем пойти на изменение стратегии. Ведь облегчённая броненосная эскадра создавалась для действий против англичан. Вот и раздёргали, чтобы при нашей вечной нужде прикрыть все направления.

— А какая разница против кого выставлять эскадру? — Спросил Ник Ник. — Сведённая в единый кулак лёгкая манёвренная группа броненосцев и крейсеров и макакам дала бы прикурить.

— Почти как твоя конница, дядя, — хмыкнул я.

— А почему нет, — улыбнулся он. — Только на флоте ещё броня и множество орудий.

— Ну на суше это тоже возможно, — ответил я, и, схватив рукой, экипаж покачал закрытое ландо из стороны в сторону на рессорах. — Если поставить на такую повозку пулемёт, тогда можно с ходу стрелять! Это же не пушка, хоть и по артиллерийскому ведомству числится.

— Верно. Ники, отдачи-то сильной не будет, — кивнул Сергей.

— Ну ладно, я поехал, устал что-то…

— Ники, а я, пожалуй, с пулемётом попробую, — сказал мне Ник Ник в спину. — Только здесь пролётка нужна будет или дрожки.

— Ты ещё брони навесь, — хохотнул Сергей, — Можно поискать в музее, чего там на лошадей рыцари одевали!

Уже в вагоне я получил известие, что Мама́ и «дядя» Павел прибыли в Ливадийский дворец и ждут встречи… Пришлось им телеграфировать, что всю ближайшую неделю я пробуду в Севастополе и они могут приехать сюда, если пожелают.

А затем я вызвал дежурного сотрудника департамента статистики — с недавних пор у меня появились и такие.

— Немедленно отправьте шифротелеграмму Джунковскому с кодом «Гроза».

— Будет исполнено, государь. — Кивнул неприметный жандармский чиновник и тихо вышел из кабинета.

А я взял бутылку Шустовского и налил себе порцию для снятия стресса. Внутриполитическая игра продолжалась…

Интерлюдия VII

Санкт-Петербург

Когда начальник департамента статистики С. Е. И. В ИА Владимир Фёдорович Джунковский получил телеграмму с шифром «Гроза», время было уже позднее, почти полночь. Но так даже было лучше, он быстро собрался, и, попрощавшись с дамой, покинул служебную квартиру.

Внизу его уже ожидало два экипажа с группой дежурных сотрудников.

— На катер, — коротко приказал он. — Нарочные отправлены?

— Так точно.

— Отменно.

Через десять минут, квартиру Джунковский специально выбирал на 11 линии, они были на месте и погрузились на разводящий пары небольшой рейдовый пароход. А ещё через двадцать минут, матросы отдали швартовы и кораблик, пыхтя машиной, направился в сторону фортов Кронштадта.

Ещё месяц назад, государь именным рескриптом забрал в С. Е. И. В ИА форт Александра I[47], выведенный несколько месяцев назад из состава оборонительных сооружений — там и разместилась «зловещая» команда подполковника Джунковского, выполняя приказ императора «о репрессиях».

Стоя на свежем ветру, Джунковский несколько раз повторил непривычное слово — «репрессии», подавление… С одной стороны, оно претило либерально настроенному чиновнику, но с другой — что