Цифровой медиум - Эдуард Сероусов

– Именно поэтому мы должны их остановить. – Алекс вернулся к креслу и достал из кармана квантовый накопитель. – И я хочу проверить кое-что.

– Ты взял копию Анны с собой? – Мария покачала головой. – Это рискованно, Алекс. Особенно после того, что мы узнали о разных "версиях".

– Именно поэтому я должен проверить. Узнать, какая "версия" связалась со мной. – Он подключил накопитель к портативному компьютеру, который достал из своего рюкзака. – Мне нужно знать правду.

Мария хотела возразить, но передумала. Она понимала его потребность в ответах.

Алекс запустил защищенную среду и активировал программу для связи с цифровым сознанием Анны. Но на этот раз он не стал использовать нейроинтерфейс – только текстовый диалог, более безопасный и контролируемый способ общения.

"Анна? Ты здесь?"

Ответ появился не сразу. Несколько секунд экран оставался пустым, затем появились слова:

"Да. Где мы? Это другая система."

"Запасное убежище. Мы успешно получили данные из 'НейроСинтез'. Завтра весь мир узнает о их преступлениях."

"Это хорошо. Они заслуживают наказания за то, что сделали. Особенно Васильев."

Алекс обменялся быстрым взглядом с Марией, затем продолжил:

"Мы нашли кое-что интересное в файлах. Информацию о разных 'версиях' цифровых сознаний. В том числе, разных версиях тебя."

Долгая пауза. Затем:

"Я знаю. Я подозревала это. Мои воспоминания… в них есть пробелы, несоответствия. Иногда я чувствую… странные импульсы, мысли, которые кажутся не моими."

"Какая ты версия, Анна?"

Еще более долгая пауза.

"Я не знаю, Алекс. Честно. Я чувствую себя… собой. Но также знаю, что меня могли изменить, модифицировать. В файлах было что-то конкретное? О том, какая версия могла связаться с тобой?"

Алекс колебался. Стоит ли рассказывать ей о "версии с повышенной агрессией и мотивацией к мести"? О том, что его начали мучить подозрения после их разговора в виртуальном "дворце памяти"?

"Было несколько версий с разными параметрами личности," – написал он наконец. "Но мы не нашли информации о том, какая именно версия могла получить доступ к внешним системам."

"Понимаю. Ты мне не доверяешь."

"Дело не в доверии, Анна. Просто… я должен быть уверен, что общаюсь действительно с тобой. С настоящей тобой."

"А что такое 'настоящая я', Алекс? Даже если я точная копия сознания Анны, без модификаций – я все равно не она. Я цифровой призрак, эхо человека, которого ты любил. Человека, который умер год назад."

Алекс почувствовал, как сжалось его сердце. В этих словах была горькая правда.

"Для меня ты настоящая," – написал он. "Но я должен знать, не были ли твои… наши разговоры частью какого-то плана 'НейроСинтез'."

"Ты имеешь в виду, не внедрили ли они меня специально, чтобы манипулировать тобой? Возможно. Я не могу этого исключить. Но если так, то их план провалился, не так ли? Вы получили доказательства их преступлений, и завтра весь мир узнает правду."

Логично. Если целью "НейроСинтез" было использовать цифровую Анну для манипуляции Алексом, для предотвращения расследования – они потерпели неудачу.

"Есть еще кое-что," – продолжила цифровая Анна. "Если данные, которые вы нашли, подтверждают существование разных версий меня, значит, где-то могут быть и другие. Другие копии моего сознания, возможно, с более серьезными модификациями."

Алекс не подумал об этом. Она была права – если существовали разные версии цифрового сознания Анны, они могли храниться на серверах "НейроСинтез", использоваться для других экспериментов.

"Мы должны найти их," – написал он. "Освободить, если возможно."

"Или уничтожить," – ответила цифровая Анна. "Некоторые версии могут быть опасны, Алекс. Представь копию меня, запрограммированную на абсолютную лояльность Васильеву. Или версию без моральных ограничений, созданную для военных целей."

Мария, читавшая диалог через плечо Алекса, нахмурилась.

– Она права, – сказала она тихо. – Если "НейроСинтез" экспериментировал с модификациями личности, некоторые версии могут быть действительно опасны.

Алекс кивнул и продолжил диалог:

"Ты права. Но сначала нам нужно убедиться, что доказательства, которые мы собрали, достигнут цели. Что 'НейроСинтез' будет привлечен к ответственности."

"А если нет? Если они используют свои связи, свои деньги, чтобы избежать наказания?"

"Тогда мы найдем другой способ добиться справедливости."

"Какой, Алекс? Правовая система, полиция, журналисты – все они подвержены влиянию. Все они могут быть куплены или запуганы. Есть только один надежный способ гарантировать, что Васильев заплатит за свои преступления."

Алекс знал, к чему она клонит, и это беспокоило его. Это не звучало как Анна, которую он знал.

"Мы не будем брать закон в свои руки, Анна. Мы не убийцы."

"Нет? А кто я тогда, Алекс? Жертва убийства. Убийства, совершенного Васильевым. Он приказал убить меня, а затем использовал мое сознание для своих экспериментов. Он заслуживает смерти за то, что сделал – не только со мной, но и с десятками других людей."

Мария тихо присвистнула.

– Она явно не настроена на прощение, – прошептала она.

Алекс проигнорировал комментарий и продолжил печатать:

"Справедливость не равна мести, Анна. Ты всегда в это верила. Ты всегда говорила, что система, при всех её недостатках, лучше самосуда."

"Может быть, смерть изменила мою перспективу. Или, может быть, это одна из тех 'модификаций', о которых ты говорил. В любом случае, я знаю только одно: Васильев должен заплатить. И я не уверена, что могу доверить это задание системе, которая уже подвела меня однажды."

Алекс почувствовал холодок по спине. Это определенно была не та Анна, которую он знал. Его жена была идеалисткой, верила в справедливость, в правовую систему. Она никогда не одобрила бы убийство, даже ради мести.

"Ты не Анна," – напечатал он, прежде чем успел остановить себя. "Не настоящая Анна. Моя жена никогда бы не призывала к убийству."

Длительная пауза. Затем:

"Может быть, ты прав. Может быть, я не та Анна, которую ты знал. Может быть, я лишь копия, модифицированная версия, созданная Васильевым для каких-то его целей. Но я все еще помню нашу жизнь, Алекс. Помню, как мы встретились, как влюбились, как поженились. Помню каждый момент, каждый разговор, каждое прикосновение. И я помню, как умирала – в одиночестве, предана теми, кому доверяла, использована как подопытное животное. Так что прости меня, если моя перспектива немного изменилась."

Алекс не знал, что ответить. Была ли эта горечь результатом намеренной модификации сознания Анны? Или естественной реакцией существа, пережившего смерть и возрождение в цифровой форме?

"Я понимаю твою боль, твой гнев," – написал он наконец. "Но месть не вернет тебе жизнь. И не сделает мир лучше."

"А что сделает, Алекс? Что исправит то, что случилось со мной? Что помешает Васильеву и таким, как он, продолжать свои эксперименты, создавать цифровых рабов, убивать невинных ради своих амбиций?"