Захваченная партнерами - Грейс Гудвин

присутствии. Может, так и было. Может, она хотела его для себя. Я не могла винить эту женщину. Если она хоть на половину чувствовала то же желание к нему, что и я, наверное, она тоже хотела залезть к нему на руки.

–Спасибо, Джессика.

Она пробежалась взглядом по моему телу, с головы до пят, но я была ранена в спину, поэтому она мало что могла разглядеть, кроме крови на моей одежде. Она посмотрела на Найала.

–Она сильно ранена?

–Да. Я пока не знаю, насколько серьезны ее травмы, но, хоть она и произносит раздраженные и вызывающие слова, она слаба и находится в шоковом состоянии. У вас есть здесь установка РеГен?

Я хотела спросить, что это такое, но была слишком слаба, чтобы вымолвить хоть слово.

–Нет. У меня есть только палочка РеГен, но не установка для полного погружения. Следуйте за мной.

Она развернулась и побежала легкой трусцой, но длинные ноги Найала позволяли ему легко поспевать за ней. Она привела нас в один из смотровых кабинетов, которые я видела во время своей обработки. Страж указала на длинный стол для осмотра пациентов.

–Положите ее сюда. Надо снять с нее одежду.

Что? Нет.

Найал усадил меня на стол, как будто я была сделана из фарфора. Это было мило, ровно до того момента, как он схватил мою футболку за воротник, разорвал ее пополам, стянул ее вниз по моим рукам и бросил на пол, как будто это была ненужная тряпка.

–Эй!

Я подняла руки, чтобы прикрыться, но он не смотрел на меня так, как тогда на улице. Сейчас в его взгляде не было желания, только клиническое пристальное внимание.

Он не ответил на мой протест, только снял с меня сапоги, бросив их на пол с двумя глухими ударами. Положив обе руки на мои штаны карго, он разорвал их по шву безо всякого усилия, как будто это была обычная бумага. Он нажал рукой на мою грудь, заставляя меня лечь на стол. Я привстала на локтях, а он ловко стянул с меня то, что оставалось от штанов. Я оказалась только в лифчике и трусиках бикини бледно-розового цвета в мелкий черный горошек, отделанных черным кружевом. Необычная одежда для разведчика, но, будучи единственной женщиной среди мужчин, вычурное кружевное белье было моим единственным способом утолить мое женское тщеславие. Поскольку ни одного мужчину не интересовала моя внешняя сторона–ершистый характер, командирские замашки и поведение девчонки-сорванца–это нижнее белье было только для меня.

Найал пожирал меня взглядом, и я легла на холодный стол, чтобы скрестить руки на груди, но это инстинктивное движение сразу же заставило меня почувствовать себя слишком слабой, слишком уязвимой. Это была не я. Я никогда не сжималась от страха ни перед одним мужчиной.

Я медленно опустила руки и подняла подбородок. Я лежала на спине, на столе для осмотров, и чувствовала лужи липкой крови под плечом и бедром. Я уставилась на Найала, и, когда он опять однял глаза на мое лицо, встретившись со мной взглядом, я бросила ему вызов глазами. Давай, смотри, думала я. Это не значит, что я позволю тебе прикоснуться ко мне.

–Что у нас здесь?–Страж Эгара встала между нами, и я вздохнула с облегчением, освободившись от напряженного взгляда Найала. Я сконцентрировала все свое внимание на Страже. Было гораздо безопаснее полностью игнорировать великана-пришельца, который нависал надо мной со своей гиперопекой, такой из себя доминантный альфа-самец, как будто мне нужен такой в жизни. Я заговорила со Стражем.

–Дробовик двенадцатого калибра. Мой бывший босс стрелял по разведчикам Улья, но, похоже, часть картечи срикошетила. Одна пуля попала в плечо, другая–в бедро. Может, их было и больше, но я не почувствовала.

Я попыталась перекатиться на бок, но обнаружила, что движение причиняло больше боли с каждой секундой, что я оставалась неподвижной, как будто тело начинало коченеть и деревенеть. Я вздрогнула, зашипела от боли и откинулась обратно.

У меня еще сохранились мышцы, которые помогали мне карабкаться по стенам и тащить тяжелое снаряжение сквозь пустыню. Я усердно работала, чтобы быть в такой отличной форме, и теперь была рада этому. Если бы я перестала заниматься бегом после демобилизации, солдат Улья догнал бы меня.

–И простите за машину.

Она нахмурилась.

–А что с ней?

–Я запачкала кровью сиденье.

–А, это. Ш-ш-ш. Мне это не важно.

Я не смогла сдержать стон боли, когда Страж потянула меня за бицепс и бедро, помогая мне повернуться на бок. Она была ниже меня, а ее руки и плечи–тоньше, женственнее и нежнее, чем мои.

Найал мгновенно оказался рядом, и его большие руки приподняли меня так, чтобы раны не касались стола, и Страж могла осмотреть их.

Я была зла и истекала кровью, но полной сукой я не была. Моя странная реакция,–мгновенно возникшее возбуждение,–которую я испытала в машине, потом утихла, но сейчас, когда он дотронулся до меня, это ощущение возникло вновь. Простое прикосновение его ладоней к моей коже обжигало меня. Я наслаждалась его силой, что было странно и сбивало меня с толку, потому что всю жизнь я полагалась только на себя. Я не хотела нуждаться в чьей-то помощи и силе. Я должна быть сильной сама по себе.

–Спасибо,–сказала Страж, подкатывая к себе поднос с медицинскими инструментами.

Она повернулась к Найалу, который по-прежнему поддерживал меня так, чтобы она могла прочистить и перевязать мои раны. Я не хотела видеть, что она там делает.

–Будет больно,–эти ее слова были единственным предупреждением, прежде чем длинный металлический предмет начал копаться в моей плоти. Какой-то пинцет или щипцы?

–Просто сделайте все быстро.

Я вздрогнула и вцепилась в край стола. Мне нужно было за что-то держаться, чтобы не выпадать из реальности, пока она ковыряется в моей ране.

Теплая рука полностью накрыла мою дрожащую ладонь, сжимая ее. Найал. Я держалась изо всех сил, пока она тыкала в меня, как будто пыталась размягчить стейк, а не вынуть шрапнель из моего тела.

–У Вас есть что-нибудь обезболивающее? Лидокаин или…–тут она ткнула глубже, и я сделала глубокий вдох сквозь сжатые зубы,–виски?

–Не могу. Простите.

Ее голос был спокойным и искренним, пока она продолжала тыкать и колоть.

–Лекарства помешают действию палочки РеГен.

Я понятия не имела, что такое палочка РеГен, да и, честно, мне было все равно. Но я медленно начала считать про себя до сотни. Я не впервые была на операционном столе, и это была не самая серьезная рана, с которой мне пришлось